— Наверное, вы уже по работе соскучились, да? — говорила врачиха, укладывая фонендоскоп в сумку. — Представляю, каково столько времени дома пролежать. Я, например, дня на три загриппую — и то места себе не нахожу. Даже во сне снится, как на вызов еду или прием веду…
Тамара слушала ее с острой завистью. Работа ей снится! Бывают же такие счастливые люди… Такие счастливые люди бывают только в таком щенячьем бестолковом возрасте. Кажется, когда Тамаре было столько же лет, сколько этой девочке, ей тоже без конца снилась работа. Ну да, тогда именно с работой были связаны все ее планы, мечты, неприятности, достижения — все, что казалось самым главным в жизни. А может быть, и не казалось. Может быть, и в самом деле было главным, только потом она почему-то об этом забыла.
Работа… Что ж, если ей придется возвращаться на работу — а возвращаться придется, как же без работы, в такое лихое время? — то до этого нужно сделать еще одно дело. И даже не дело, а так, пустяк. Сущую ерунду. Не забыть бы. А то ерунда — она и есть ерунда, но может оставить лазейку для всяких ненужных мыслей, для разных нежелательных воспоминаний, для странных снов, слишком похожих на жизнь — и этим жизнь отбирающих.
Когда уже все утихомирились, убрали со стола, перемыли посуду, посидели перед телевизором, заварили по третьему разу чай, когда Анна сказала, что сегодня, пожалуй, поедет к себе домой, а то и так уже две недели в собственной квартире не была, когда Ленка вызвалась ее довезти, потому что уже темнеет, а машина — вот она, прямо под окнами, — тогда Тамара и вспомнила о той сущей ерунде, о том пустяке, о том деле, которое обязательно надо сделать. Она позвала Ленку в свою комнату, у нее на глазах выдвинула верхний ящик тумбочки, нашла в нем коробку из-под скрепок, вытряхнула из нее на ладонь золотой крестик на золотой цепочке и золотое обручальное кольцо, подержала руку на весу, молча разглядывая горку золота, пожала плечами, а потом разомкнула замок цепочки, повесила на нее кольцо, ссыпала все это обратно в коробку из-под скрепок, небрежно закрыла ее и протянула подруге:
— Лен, отдай это Евгению… Павловичу, ладно? Я незнамо когда еще вернусь, а ты завтра же отдай, если тебе не трудно.
— Мне это не трудно, — зловеще сказала Ленка и сверкнула глазами с мрачным торжеством. — Вот именно это, Томочка, мне ни капельки не трудно. Если хочешь знать, мне твое поручение даже нравится. На словах что-нибудь передать?
— Не надо. — Тамара слабо улыбнулась. — Знаем мы твои слова. Ляпнешь что-нибудь, а потом красней за тебя.