- Вы случайно не в Клирден едете?
- Да вроде того, - сказал фермер, которого звали Джекоб Лоусон. - То есть я еду домой, а это еще миля с хвостиком в сторону от баптистской церкви.
Они ехали вместе по утренним нолям. Фермер был занят рулем "форда", первой своей машины, и молчал. Маркэнд вбирал в себя вместе с воздухом холмистую землю (деревья, скот, каменные стены), позади вздымавшуюся к небу, и был рад молчаливости своего спутника. Маркэнду хотелось стать частью всего, что его окружало, забыть о фермере и о стуке мотора. Нервная спазма сдавила ему горло, как всегда перед каким-нибудь решительным поступком. Он чувствовал эту спазму шестнадцать лет тому назад, когда умерла его мать и когда он приехал в Нью-Йорк; чувствовал, когда впервые шел на работу в мастерскую мистера Девитта, чувствовал в свой первый день в школе и в тот самый памятный вечер его детства, когда мать обняла его и сказала: "Дэви, твой отец умер. Мы теперь одни с тобой". Спазма, которая давит его грудь, словно напор жизни, сокрушающий его ленивую волю. Есть ли и тут этот жизненный напор... в его бегстве в Клирден?
Фермер Лоусон осторожно вел машину. Встретив на пути большую выбоину, он тормозил и потом снова набирал скорость, громыхая по медленно поднимающейся в гору дороге.
- Придется им почистить эти лужи, - нарушил он молчание, - теперь, когда всюду заводятся автомобили.
Маркэнду не хотелось отвечать. Фермер украдкой покосился на него. Потом снова устремил глаза вперед на дорогу.
- Первый раз в наших краях?
- До девятнадцати лет я жил в Клирдене.
- С тех пор не бывали здесь?
- С тех пор - нет.
- Ну, это все равно, что первый раз. Старый город умирает, не падая, точно прогнивший дуб. Но земля тут хорошая - мы, пришельцы, не жалуемся.
Маркэнд посмотрел на него: узкий лоб, слабая челюсть, острые глаза, внимательно следящие за поворотами пути; за ним, у дороги, сучковатые яблони, которые вот-вот зацветут. А над оставшимся за поворотом фруктовым садом, над пастбищем сияло неизменно голубое небо.
- Да, сэр, - Лоусон вдруг сделался разговорчивым, - тише едешь, дальше будешь. Горожане шьют сапоги. Мы сеем хлеб. Они едят наш хлеб, а мы носим их сапоги. Так нет, им все хочется поскорее, этим спекулянтишкам с Уолл-стрит и всяким прочим, которые хотят заправлять Америкой. Им, видите ли, нужно продавать наше добро в другие страны, где мы не хозяева и никогда хозяевами не будем, сколько б ни посылали туда солдат. Ну вот. А потом - бац! Где-нибудь лопнет, как вот в Мексике, и стоп машина.
- Может быть, вы и правы, - сказал Маркэнд.