Потом раздался грохот, ослепительная вспышка разорвала ночной мрак, задрожала земля, Жамал чуть не выронила автомат, закрыла глаза, заткнула уши пальцами. Через минуту она услышала чей-то восторженно-дикий возглас:
— Держись, Жамал, это Пашка депо взорвал!
…Школа опустела. Фашисты отступили к вокзалу и продолжали отчаянно сопротивляться. Над вокзалом потянулся густой черный дым— горело депо. Третью атаку отбили немцы, засевшие в дзоте самого вокзала. Вражеский пулемет не смолкал ни на минуту. Среди партизан много раненых. Немцы поняли, что окружены, но не сдавались.
Жамал бежала вместе со всеми, вместе со всеми падала на землю, вместе со всеми стреляла. Она не чувствовала себя способной что-то делать самостоятельно в этом грохоте, гуле и крике. Она была частицей отряда, действующего как единое целое. И только когда в одну из перебежек в двух шагах от нее рухнул наземь Петька, Жамал остановилась и бросилась к нему. Петька хрипел, делал какие-то знаки, указывая на грудь, и ни слова не говорил. Жамал обхватила его обеими руками, попыталась поднять, но не смогла даже сдвинуть с места.
— На помощь! — крикнула Жамал. — Сюда! Подбежали двое партизан, подняли Петьку, оттащили в сторонку. Жамал нашарила в сумке перевязочный пакет, начала перетягивать бинтом Петькину широченную грудь. Пуля прошла навылет. Петька продолжал хрипеть, кровь невозможно было остановить.
Приближался рассвет. Фашистов так и не удалось выбить из здания вокзала. Когда Коротченко доложили, что все триста девушек освобождены, он приказал дать отбой. Задача была выполнена— водохранилище взорвано, депо сожжено, пленницы освобождены, две трети немецкого гарнизона уничтожено.
Партизаны спешно отходили в лес, унося с собой раненых. Отличившийся в бою Петька был ранен дважды: одна пуля прошила грудь, другая раздробила голень. Несли его трое. Петька не приходил в себя, только хрипел и пытался что-то бормотать. Вместе с отрядом уходили в лес около трехсот освобожденных от немецкой неволи русских пленниц.
Утро наступило ясное, безоблачное. В лесу стояла поразительная после боя тишина. В ушах партизан все еще гремели выстрелы, слышались команды, русская и немецкая, стучали пулеметы, и не верилось, что в мире существует первозданная лесная тишина.
Остановились в лесу, быстро соорудили лежанки для раненых. Лица у всех почернели. Одежда была изорвана в клочья, подсыхающие лапти сжимали ноги стальным жгутом. Рейд был удачным, но полному торжеству мешали стоны раненых товарищей.
Очнувшись, едва шевеля губами, потрескавшимися и распухшими, Петька попросил, чтобы на минутку позвали Тамару. Она в это время беседовала с освобожденными девушками. Когда ей передали Петькину просьбу, она сразу же вместе с Жамал пришла к нему и не отходила, пока хирург не сделал ему перевязку. Петьке стало как будто легче, он попросил пить. Жамал сорвала с пояса фляжку и, осторожно приподняв голову Петьки, напоила его.