— Конечно.
Полузакрыв глаза, Марыся задумалась. Но не об услышанном от Орлика, а о том, какой для нее возможен наилучший выход из создавшегося положения. О событиях той злополучной ночи Орлику известно все, и ему наплевать, признается она в их совершении или нет. Его интересует другое — кто сообщил Марысе о задании дер Фока, и узнать это он намерен любой ценой. Пока, прикидываясь другом, он пытается сделать это в ходе непринужденной беседы, но в случае неудачи начнет добиваться своего другими методами, в отношении которых она не питала иллюзий.
Орлик прав — в сложившейся ситуации ей нельзя рассчитывать ни на чью помощь: ни для Мазепы, ни для короля Карла ее польский княжеский титул не значил ничего, а влиятельным любовником в их окружении она не обзавелась. Хотя о какой защите Марыси вообще может идти речь, если никто даже не узнает о ее аресте? Для чего застыли истуканами четыре здоровенных сердюка в дверях? Чтобы не допустить ее бегства? Как бы не так! Наверняка они нужны, чтобы завернуть Марысю в один из своих жупанов и, словно мешок с овсом, привезти в нужное им место, где заставят ее выложить все интересующее Орлика.
Выходит, Марысе нужно послушаться Генерального писаря и добровольно рассказать о джуре Богдане и его племяннике? Тем более что на допросах она все равно выдаст их, поскольку не из тех людей, кто может устоять под пытками. Но спасет ли предательство ее от истязаний? Разве поверит Орлик, что она знакома лишь с джурой Богданом и выполнила только одно его задание? Конечно, нет. А раз не поверит, с помощью своих «хлопчиков» начнет добиваться признания, с кем она еще была связана и какие поручения выполняла.
Но как поступить, чтобы избежать пыток? Что сделать, что? Неужто муки, которые грешники претерпевают на том свете, ей суждено испытать уже на этом? Почему она обречена именно на них, а не просто на смерть, если чем-то прогневила Господа? Матка бозка, почему она не может умереть, не будучи подвергнута перед кончиной изуверским пыткам? Святая Мария, помоги рабе божьей Марысе не попасть в руки палачей, дай ей возможность уйти из жизни достойно...
Марыся воздела глаза в угол комнатки, где висела небольшая иконка Ченстоховской Божьей матери, которую она всегда брала с собой во все поездки, начала читать про себя молитву.
Но что это? Вместо святого лика на нее из угла смотрел покойный полковник Чечель. Стоял, как прошлый раз у калитки, с отрубленной головой в руках и безмолвно взирал на нее строгим взглядом. Строгим? Пожалуй, скорее сочувствующим. Но что призраку казачьего полковника нужно от нее, польской княгини? Ладно, первый раз он явился с предупреждением о ее скорой гибели, как точно так самому Чечелю явился когда-то призрак его побратима куренного атамана Хмары, но какова причина его появления сейчас? Желает насладиться торжеством, что она, виновница его смерти, понесла за это надлежащее наказание и сполна вкусит то, что уготовила ему перед плахой? Что ж, торжествуй, сегодня твой праздник!