Петр давно с опаской посматривал на юг, где Россия соседствовала с союзниками короля Карла — турецким султаном и крымским ханом. На имевшийся с Турцией мирный договор Петр больших надежд не возлагал — уж больно вероломную политику проводило константинопольское правительство, и Россия была знакома с ней не понаслышке. Так что мир миром, а ухо на юге нужно было держать востро.
Петр так и делал. Когда русский посол в Константинополе Петр Толстой высказал убеждение, что «с турками без подарков любовь не будет действительна», он внял его словам и велел не жалеть денег, чтобы иметь своевременные достоверные данные о проводимой Турцией в Европе политике, имея задачей «в настоящем времени происки швецкие и мазепины изничтожить». В августе 1708 года Толстой известил, что ему удалось подкупить двух самых важных в Константинополе сановников — шифлата и муфтия, которым, исходя из важности доставляемых известий, он обещал платить от двух до пяти тысяч червонцев в год.
Шифлат с муфтием не подвели царского посла, снабжая его самыми свежими сплетнями из жизни султанского дворца и гарема и сообщая о самых секретных планах своего правительства в области политики и в военных делах. Если прежде Толстой туманно извещал, что «турки недреманно смотрят на дела швецкие и полские, ожидая, чем окончатся с Российским государством», то теперь в его донесениях исчезла неопределенность и двусмысленность, они стали четкими и конкретными, в них начали преобладать цифры, военная терминология, географические названия.
Уже в конце 1708 года Петр Толстой сообщил, что турецкое правительство издало указ об усилении своего флота к весне следующего года сотней новых малых галер-галиотов, местами их постройки были определены Константинополь, Никомидия, Синоп. Одновременно было сделано распоряжение об отливке для их вооружения медных пушек из расчета четыре-шесть штук на один галиот. Также было велено заготовлять в большом количестве порох и прочие боевые припасы для ведения боевых действий на море и на суше.
Чтобы предотвратить возможное выступление Турции на стороне Швеции, а если не удастся, дать ей достойный отпор, Петр всю зиму посвятил строительству в Воронеже флота, который намерен был использовать в Азовском море, а если того потребуют обстоятельства, то и в прибрежной зоне Черного. К весне большинство строившихся судов были готовы занять свое место в строю флота, и Петр решил лично произвести демонстрацию русских морских сил рядом с турецкими водами.
Десятого апреля на легкой бригантине Петр отплыл в Азов, вслед за ним тут же отправились два крупных морских корабля «Ласка» и «Шпага». Опережая их прибытие, от турецкого паши из Керчи в Константинополь понеслось срочное донесение, в котором лазутчики паши определили численность и состав русского Азовского флота в «сто галер, восемьдесят кораблей и пятьсот бастилантов малых». Полученное из Керчи донесение вызвало в столице Турции панику: Петр с умыслом взял с собой в Азов несколько запорожских старшин, приведенных не столь давно к гетману Скоропадскому сечевым куренным атаманом Данилой Сулимой, и их присутствие при особе царя дало повод слухам, что русский флот собирается высадить на берега Оттоманской империи полчища самых страшных ее врагов — гяуров-казаков.