Совин извинился за ранний визит и понял, что не знает, с чего начать.
— Простите, как ваше имя-отчество?
— Нина Власовна.
— А меня зовут Дмитрий Совин. Я сотрудник радиостанции, рекламщик, журналист. — Совин показал удостоверение. Правда, в современной России удостоверению могла поверить лишь совершенно безгрешная душа. Но люди верили, что говорило о почти врожденных привычках.
— Простите, чему обязана?
— Нина Власовна, может быть, мы пройдём в комнату? Если вы не против.
— Да, конечно. Проходите, пожалуйста. Хотите чая?
— Ужасно хочу. Вы знаете, я без чая жить не могу. Честное слово. Работали после института с женой в Монголии. Жизнь неспешная. Чай пьется исключительно. Помните, в восьмидесятых с хорошим чаем проблемы были? Забыли, как он и выглядит. А в Монголии нас «Внешторг» снабжал. Да еще вода с горных ледников совершенно изумительная. Не поверите — она натурального голубого цвета. А чай какой на ней! Я такого и не пил больше. Короче, пристрастился ужасно. Я за собой в этом смысле смотрю — прямо как наркоман стал. Только у них наркозависимость, а у меня — чаезависимость. Чаю не попью — я не человек…
Совин говорил, а сам лихорадочно соображал, что делать. Обманывать не хотелось. Нет, не то слово — было противно. И когда Нина Власовна пригласила его к столу, он рассказал ей все, что знал сам…
— Простите, Дима, я не очень поняла, — прервала чуть затянувшееся после совинского рассказа молчание хозяйка. — Вы считаете, что Владик как-то причастен к смерти Снегиревой?
— Нет, Нина Власовна. Конечно, нет. Но мне лицо не зря уродовали. Вокруг этого самого Толстого что-то нечисто. Но подойти я к нему никак не могу. Поэтому к вам и приехал. Понимаете, Владик встречался с этим человеком. Я хочу вас поспрашивать. Вы меня, ради Бога, простите. Сын ваш погиб, убийцы не найдены…
— Почему не найдены? Их нашли. Троих. Пьяные мальчишки, да вы таких на улицах видели. Не учатся, не работают… Они у Владика закурить спросили. А он и не курил никогда. Избили до смерти. Ни за что, просто так. И ограбили. Часы сняли, кроссовки, куртку. Пошли к киоскам, пробовали обменять на водку. Их продавцы запомнили. А когда милиция за это дело взялась, нашли их быстро. Суд уже был. Посадили всех. Всю жизнь себе испортили, глупые…
В голосе женщины совершенно не было ни зла, ни ненависти. Отчетливо слышалась только жалость. Жалость к убийцам сына.
— Нина Власовна, вы сможете со мной поговорить? Вам тяжело…
— Смогу, Дима. Вы не беспокойтесь. Владика уже не вернёшь. А у вас действительно нехорошее что-то?..