— А как она работает? — поинтересовался я, но Кларисса не знала.
Я обнаружил, что противоположный конец рукоятки отвинчивается при небольшом усилии. Я стал его отвинчивать, пока оборотов через двадцать он не оказался у меня в руке, и я увидел, что вся нижняя часть рукоятки представляет собой мощный магнит.
«Как все просто», — подумал я. В обычном положении магнит держит тяжелые пружины в рукоятке. От сильного взмаха пружины выбрасывает, так как магнит их не удерживает и отпускает. При этом развивается страшная ударная сила.
Я привинтил колпачок на место и, взявшись за рукоятку, сильно взмахнул. Пружины точно выстрелили — гибкие, блестящие, зловещие.
Я молча сложил эту штуку и протянул ей.
— Это называется кийога, — сказала она. Мне было все равно, как она называлась, так как я не стремился больше ее видеть. Кларисса привычно сунула в карман своего плаща это рекомендуемое для всех женщин средство, гарантирующее возможность дать решительный отпор разбойникам, маньякам и разным женоненавистникам.
Грустно и нерешительно она взглянула мне в лицо.
— Наверное, я не могу просить вас забыть о том, что вы меня здесь видели? — спросила она.
— Вряд ли мне это удастся.
— Не могли бы вы... просто не говорить об этом? Если бы наша встреча произошла несколько по-иному, я думаю, Кларисса бы даже могла мне понравиться. У нее были большие глаза, которые от улыбки стали бы еще красивее, и хорошее чувство юмора, которое ощущалось несмотря на то, что творилось у нее в душе.
— Прошу вас, — выдавила она.
— Не просите, — резко ответил я. Такой ответ вызвал у меня чувство неловкости и не устроил ее.
— Гревил рассказывал мне о вас, — произнесла она, переведя дыхание. — Я думаю... Я должна верить его мнению.
Она порылась в кармане своего плаща и вытащила простой брелок с тремя ключами.
— Пожалуй, это должно быть у вас, — сказала она. — Я больше не воспользуюсь ими.
Кларисса положила их возле автоответчика, и я неожиданно увидел блеск слез в ее глазах.
— Он умер в Ипсуиче, — сказал я. — Его кремируют там в пятницу днем, в два часа.
Не глядя на меня, она молча кивнула, прошла мимо, вышла из комнаты в вестибюль и оттуда — на улицу, тихо, навсегда закрыв за собой входную дверь.
Я со вздохом огляделся. Книжка-шкатулка, хранившая ее письма, все еще раскрытая, лежала на полу. Нагнувшись, я поднял ее и поставил на полку. «Сколько же здесь еще пустых книжек? — подумал я. — Завтра вечером после встречи с Эллиотом Трелони я приду и посмотрю».
А пока я поднял с полу зеленую каменную шкатулку и поставил ее на столик с хризантемами, отметив, что резной ключик из шкатулки-книжки был слишком велик для ее крохотного замочка. Связка ключей Гревила тоже валялась на ковре. Я продолжил то, от чего меня так грубо оторвали, но обнаружил, что даже самый маленький ключик в связке тоже не подходил по величине к зеленой шкатулке.