Нет, она не жалела о том, что была искренной, что проявляла свои чувства и пыталась добиться того, к чему стремилась.
Но все-таки впредь ей, Эми Белнил, стоит внимательней смотреть, на кого она собирается распространять свою искренность. Это ведь тоже подарок. Не все стоят такого подарка, как доверие. И, наверное, лучше одарить человека своим расположением с опозданием, чем поспешить. А за науку она Стэнли даже спасибо скажет. Да и история эта могла обойтись ей куда дороже – по времени, по истерзанным чувствам и по несбывшимся ожиданиям…
Через пару дней после свадьбы на мобильный начинает трезвонить Роланд.
Эми была бы рада ответить, но ей было нечем… Диалог, как правило, предполагает включение обеих сторон.
Эми валялась на разбросанных ярких подушках, цвет которых поглощала обступившая все темнота. Поздний вечер, тишина вокруг…
И вдруг наступает понимание того, что ее бесцельное валяние в темноте под одеялом не принесет никаких плодов. Она ведь все равно не в состоянии до конца оценить случившееся. Только сама жизнь впоследствии расставит события по местам, тогда станет немного понятней, для чего это было нужно.
Сейчас Эми твердо знала только одно: она купилась на разноцветный стеклярус, на фальшивку. И хотя та довольно быстро обнаружила свою сущность, погружение в иллюзию оказалось болезненным. Эми приняла горсть цветных стекляшек за драгоценные камни.
Но она, черт подери, ни о чем не жалела! Собственный жизненный опыт не продашь и не подаришь другому человеку, но он важен для нее самой, вот что главное.
Эми встала и зажгла в комнате яркий свет. Ее взгляд упал на заброшенный мольберт. Эми уже давно стащила его с антресолей, планируя хоть немного порисовать на природе. Когда-то ей неплохо удавалось это занятие. Вытащила, а потом, закрутившись, напрочь забыла о том, что приносило ей пусть небольшую, но чистую радость творчества, когда через пальцы свойственными только ей движениями, индивидуальными штрихами на бумаге начинает проявляться что-то, чем уже можно поделиться с другими…
И Эми начала рисовать, выплескивая в пространство, ограниченное контурами белоснежного листа, все, что жило и бушевало внутри. Хаос ее мыслей рождал чудовищ – на мольберте преобладали черные, багровые, лиловые и грязно-зеленые цвета. Водовороты, цунами, смерчи, тайфуны, беспорядочные нагромождения пирамид оседали бесформенными пятнами на бумаге. Так Эми прописывала всю причудливость своих ощущений на белоснежной поверхности ватмана.
Постепенно, однако, она начала замечать, что грязные тона исчезают с мольберта, цвета смягчаются и светлеют. Штрихи меняются – от стремительных и резких переходят к более плавным и тонким линиям.