Это были по преимуществу дети из неблагополучных семей. Уичер в первые же недели службы в Холборне не раз наблюдал примеры небрежного или попросту жестокого обращения родителей с детьми. Его коллега Стивен Торнтон как-то схватил пьяную дворничиху Мэри Болдуин (она же Брайант), обслуживавшую одно пользующееся исключительно дурной славой в районе Сент-Джайлз семейство. Известна была Мэри, в частности, тем, что однажды попыталась убить свою трехлетнюю дочь. Она засунула ребенка в мешок и поволокла по тротуару. Когда какой-то прохожий, услышав крики ребенка, остановил преступную мать, та выбежала на мостовую с явным намерением бросить мешок под колеса приближающегося омнибуса. Ребенка спас кто-то из пассажиров.
С годами стало ясно, что и отпрыски семей из среднего класса тоже могут быть испорчены или развращены; иногда было почти невозможно отделить жертву от насильника. В 1859 году одиннадцатилетняя девочка по имени Евгения Пламмер обвинила преподобного Хэтча, своего частного учителя и капеллана Уондсвортской тюрьмы, в сексуальных домогательствах, жертвой коих уже стала ее младшая сестра, когда обе жили в его доме в качестве пансионерок. Восьмилетняя Стефани подтвердила эту историю. Процесс привлек широкое внимание; примечательно, что Хэтчу (как ответчику) было отказано в праве слова[63] и он был приговорен к четырем годам каторжных работ. Но уже на следующий год, за несколько недель до убийства в доме на Роуд-Хилл, Хэтч подал апелляцию, обвинив Евгению в лжесвидетельстве. На этот раз ответчицей была она и, стало быть, показаний давать не могла. Присяжные пришли к заключению, что действительно вся история была выдумана. Они согласились с доводами адвоката священника, утверждавшего, что обвинения со стороны девочки — это «чистая фантазия, порождение больного и развращенного воображения».
В нашедшей широкий отклик редакционной статье, посвященной убийству в доме на Роуд-Хилл, «Морнинг пост» ссылалась именно на этот случай: «В то, что преступление совершил ребенок, поверить было бы невозможно, если бы дело Евгении Пламмер не напоминало нам о том, что раннее повзросление может иногда принимать у детей самые порочные формы». В случае с Евгенией речь идет о преждевременном половом созревании, но ведь оно имело и, так сказать, побочные эффекты: хладнокровная ложь, выдержка, сдержанность, склонность трансформировать потаенные комплексы в самую откровенную ложь. Так что, если в 1859 году читатели газет были шокированы известием о том, что в сексуальных домогательствах был обвинен священнослужитель, то год спустя они, должно быть, были еще больше потрясены, обнаружив, что ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов и носителем зла, существом, поломавшим человеческую жизнь под воздействием своего нездорового воображения, стал ребенок.