Временное правительство оказалось в классически двусмысленном неприятном положении умеренных революционеров, перехвативших бразды правления из рук слабеющей власти. «Мало-помалу, — писал, проведя сравнительный анализ революций, Крейн Бринтон, — умеренные начинают терять то доверие, которое они приобрели как противники старого режима; все более и более недовольства вызывают они как наследники старого режима. Вынужденные стать в оборону, они совершают ошибку за ошибкой, отчасти потому, что не привыкли обороняться». Неспособные вынести самое мысль, что они «отстают в революционном процессе», не в силах порвать со своими противниками слева, умеренные не могут никого удовлетворить и вынуждены уступить дорогу лучше организованным, лучше укомплектованным, более целеустремленным соперникам>79.
* * *
В мае и июне 1917 года партия большевиков с трудом могла претендовать на третье место среди социалистических партий: на Первом всероссийском съезде Советов в начале июня ее представляли 105 делегатов против 285 делегатов от эсеров и 248 — от меньшевиков. [Chamberlin W.H. The Russian Revolution. V. 1. N. Y., 1935. P. 159. На Первый всероссийский съезд крестьянских депутатов прибыло более тысячи человек, из них — 20 большевиков (Вопросы истории. 1957. № 4. С. 26).]. Но события начинали складываться в ее пользу.
У большевиков оказалось много преимуществ. Помимо их исключительного положения как единственной альтернативы Временному правительству и наличия целеустремленного, рвущегося к власти руководства, можно отметить еще два.
И меньшевики, и эсеры выдвигали социалистические лозунги, но в следовании им никогда не доходили до логического конца. Это сбивало с толку их избирателей и играло на руку большевикам. И те и другие утверждали, что в феврале 1917 года в России установился «буржуазный» режим, который они контролировали через Советы; но если это было так, почему они не устранили буржуазию и не передали всю власть Советам? Социалисты называли войну «империалистической» — если это так, почему они не призвали сложить оружие и разойтись по домам? В лозунгах «Вся власть Советам» и «Долой войну», несмотря на их непопулярность весной и летом 1917 года, была некая неоспоримая логика — они имели смысл в контексте тех идей, которые социалисты насаждали в сознание народа. В том, с какой смелостью большевики делали из общих социалистических предпосылок очевидные выводы, социалисты никогда не смогли бы с ними сравняться: для них это было бы равносильно самоотрицанию. Раз за разом приверженцы Ленина бросали в борьбе за власть наглый вызов демократическим процедурам, и раз за разом социалисты пытались их от этого отговорить, стремясь в то же время обезоружить и правительство. Невозможно было бороться с большевиками только на том основании, что в стремлении к общей цели они пользуются более откровенными средствами: во многих отношениях Ленин и его соратники являлись истинной совестью революции. Интеллектуальная безответственность и нравственная трусость социалистического большинства создавали психологическую и идеологическую ситуацию, в которой большевистское меньшинство с успехом росло и множилось.