Рыбак, не реагируя на уловку цапли, так же спокойно продолжал движение по одному, только ему известному маршруту.
Цапля, убедившись в том, что опасность миновала, вновь вернулась к своему гнезду.
«Какая красота! Я ее вижу каждый день и не могу к ней привыкнуть», — блаженно и покойно подумала женщина.
Незаметно подошедший к крыльцу петух, нарушая тишину, неожиданно для Клавдии Борисовны громко закукарекал.
— Черт горластый, как меня напугал! — вздрогнув, недовольно пробурчала она в адрес петуха, прервавшего ее любование природой…
В девять часов к ней пришел Рыба. Если бы он знал заранее о встрече с Гребешковым и последующей неизбежной смене места жительства, то постарался бы поддерживать с Долгошеевой дружеские отношения и переписку с момента их знакомства.
Теперь ему сложнее было входить в доверие к будущей жене, но такая проблема не могла поставить его в тупик. Не зря же он получил кличку Рыба, чтобы из такого не очень запутанного лабиринта не найти выхода.
— Тарасович, может быть позавтракаем? — проявляя к нему внимание, предложила Долгошеева.
— Не откажусь.
Когда сервировка стола была закончена, Рыба достал из своего портфеля бутылку армянского коньяка, на этикетке которого были изображены снежные вершины гор с бегущим по ним снежным барсом.
— Какая красивая этикетка, — беря в руку бутылку и рассматривая ее, наивно произнесла Долгошеева.
— Содержимое бутылки должно быть намного красивее, — заметил Рыба, любуясь нравившейся ему женщиной, а потом добавил: — Ради нашей сегодняшней встречи старался найти.
— Чем же наша встреча знаменательна, Тарасович? — озорно блеснув голубыми глазами, спросила Клавдия Борисовна.
Она не знала Рыбы, если таким вопросом попыталась поставить его в тупик.
— Ты знаешь цель моего появления в хуторе и от тебя сегодня зависит, станет этот день для нас обоих знаменательным или нет, — с тонким намеком и наигранным волнением сказал он.
Каждый раз, когда Долгошеева называла его «Тарасович», у него портилось настроение.
Сменив один фиктивный документ на другой, он по необдуманности в последнем своем паспорте написал отчество не Тарасович, а Астафьевич. Если бы он не приехал жить к Долгошеевой, а в другое место, то это не имело бы существенного значения. Теперь же он мучился над проблемой, как Долгошеевой объяснить свое перевоплощение.
После обильного завтрака, подогретого коньяком, разговор у них стал более оживленным.
«Сейчас самое время приступить к промыванию ее мозгов», — подумал Рыба.
Он достал из внутреннего кармана пиджака свой паспорт и отдал его Долгошеевой со словами: