– Ну так что вы от меня хотите? – спросил Крушинников.
Задумавшийся Петрухин вскинул на него глаза, помолчал, вглядываясь в лицо.
– Да мы же с тобой говорили, Саша… Полноценное интервью. А теперь – коли уж мы оказались в Питере…
– Как – в Питере? – вскинулся Крушинников. Всю дорогу от Твери до Санкт-Петербурга он находился в алкогольном тумане.
– Так, золотце мое, в Питере… в замке Людоеда, Саня, на Казанской улице. А ты не знал? Вот то-то… А я всегда (Петрухин повернулся к Зеленцову) говорил, что пить вредно. Особенно без закуски, особенно неумеренно… Так-то, Саша. А ты выжрал бутылку водки один. Да еще коньяку сверху влил. Да еще по дороге прикладывался. Ну, дело ли это? Хорошо ли? Вот дорогу-то до Питера и проспал. Не могу сказать, что тебя тут с музыкой встречали, но некоторый интерес твоя персона у сотрудников ГИБДД вызвала. Пришлось, Саша, говорить не правду. Лгать, Саша! Лгать, изображать пьяного и даже совершить преступление… Дать взятку сотруднику этого самого ГАИ-БИДЭ… Ай-яй-яй, Саша, как низко я пал.
На убийцу сообщение о том, что он находится в Питере, произвело сильное впечатление. Он привалился к стене и закрыл глаза. Петрухин и Зеленцов переглянулись.
– Эй, Саша, – сказал Петрухин. – Саша! Как ты себя чувствуешь?
– Отлично, – буркнул убийца.
– Можем пригласить врача…
– Лучше уж сразу – могильщика, – ответил Крушинников.
– Зачем так мрачно? Сделаешь, что от тебя требуется, – отдохнешь, купим тебе одежонку, дадим денег на дорогу. Езжай в свою Тверь.
– Без обмана?
– Ты уже сто раз спросил. А я сто раз ответил: да, без обмана. Если бы нужно било грохнуть тебя, то прямо там бы и грохнули. Стоило ли везти в Питер, чтобы убить?
– Что я должен сделать?
– Дать интервью и повторить все в лицо Бодуле… Что такое очная ставка, знаешь?
– Да.
– Вот и хорошо. Потом поедешь домой. Спустя двадцать минут Александр Крушинников механически жевал пиццу из «Пицца-хат»… Петрухин и Зеленцов совещались в прокуренном кабинете Зеленцова. У входа в «Феникс» горела свеча, и уборщица тетя Зина меняла розы в вазе.
***
Лежащая на столе «Nokia» проиграла мелодию из Баха.
– Телефон, – сказала, поднимая голову, пятнадцатилетняя проститутка.
Бодуля толстым желтым ногтем влепил ей в лоб звонкий щелбан и прошипел:
– Делай свое дело, сучка.
Деваха снова склонилась над бессильной Бодулиной плотью… Бодуля и сам предполагал, что ничего не выйдет. Малолетка старалась уже минут двадцать, но ничего не получалось. Не помогала и крутая порнуха, льющаяся блевотиной с экрана телевизора… Телефон продолжал наигрывать мелодию из Баха. Навряд ли Иоганн Себастьян мог предположить, что когда-нибудь его музыка будет звучать из сотового финского телефона на съемной хате в Санкт-Петербурге. А «слушателями» будут старый наркоман-уголовник и пятнадцатилетняя проститутка, безуспешно пытающаяся возбудить его минетом… Впрочем, они не слушали «музыку», да и не знали, что это Бах.