Все мы рвались бросить взгляд на сушу, по Крайней мере, за себя я ручаюсь, но мое ликование было внезапно омрачено странной болезнью германских моряков. Почти одновременно у них началась сильная рвота. Причины они не знали. Я спросил, что они ели, оказалось, то же, что и весь экипаж.
- А что пили? - спросил я, зная, что на борту есть спиртное и медицинские средства, хранившиеся в одном месте.
- Только воду, - простонал один из них. - Мы все пили воду сегодня утром. Мы начали новую цистерну. Может быть, это вода?
Вскоре обнаружился ужасающий факт: кто-то, вероятно Бенсон, отравил всю оставшуюся воду. Конечно, все могло быть гораздо хуже, но близость суши вселяла обновленную надежду.
Мы изменили курс и быстро приближались к обрывистым утесам вырастающего из воды массива. Эта земля напоминала материк, если судить по протяженности береговой линии, но в то же время мы знали, что ближайшая суша таких размеров - Австралия или Новая Зеландия - отстоит от нас на тысячи миль к западу.
Мы определили координаты с помощью своих самодельных приборов, чуть не под микроскопом разглядывая карты и напрягая все свои извилины в поисках ответа. Единственно приемлемое предположение высказал Брэдли. Он находился в рубке и следил за стрелкой компаса, обратив на нее и мое внимание. Стрелка показывала прямо на сушу. Брэдли сделал поворот влево, и я почувствовал реакцию судна. Стрелка же продолжала упорно показывать на отдаленные утесы неизвестного побережья.
- Что ты думаешь по этому поводу? - спросил я.
- Вы когда-нибудь слышали о Капрони? - задал он встречный вопрос.
- Итальянский мореплаватель?
- Да, он повторил плаванье Кука в 1721 году. Его имя почти не упоминалось даже в трудах современных ему историков, возможно потому, что по возвращении в Италию он впутался в какие-то политические дрязги. Было модно смеяться над его открытиями, но я припоминаю, что читал в каком-то труде - единственном его сочинении, думается мне, - описание нового материка в южных морях, материка, целиком состоящего из "странного металла", отклоняющего стрелку компаса: "скалистое, негостеприимное побережье без гаваней и пляжей, протянувшееся на сотни миль". Он не мог высадиться на берег и за несколько дней плавания не заметил никаких признаков жизни. Он назвал эту землю Капроной и отплыл восвояси. Я полагаю, сэр, что перед нами побережье Капроны, не нанесенной на карты и позабытой в течение двух столетий.
- Если ты прав, это объясняет отклонение компаса в последние два дня. Капрона заманивает нас на свои смертоносные скалы. Что ж, мы принимаем вызов. Мы высадимся здесь. Вдоль такого длинного берега обязательно должно быть удобное для этого место. И мы найдем его, Брэдли, мы обязаны его найти. Если мы не найдем воду на Капроне, мы умрем.