Преодолев искушение оглядеться, мисс Рейнберд спросила:
- Откуда вы знаете?
Бланш улыбнулась и откинула назад длинные волосы:
- Я его чутьем чую, мисс Рейнберд, - она засмеялась. - Да не смотрите вы на меня с таким изумлением. Если бы вы завязали себе глаза и заткнули уши, а в комнату вошла бы сильно надушенная женщина, вы, конечно, почувствовали бы это. Иногда я определяю присутствие Генри по эфирным вибрациям, иногда - по его ауре, которую я различаю внутренним взором совершенно отчетливо, а иногда - по тонкому аромату, который может сопутствовать его появлению. В последнем случае это что-то вроде смешанного запаха вереска и дыма костра. Такой запах ассоциируется с мужественностью и природой.
Бланш подошла к окну и задернула полупрозрачную занавеску:
- С противоположной стороны улицы видно, что делается в комнате. Нам не нужна темнота, но необходимо уединение. Со временем... когда у меня будут деньги, я построю храм... храм для общения с миром духов, чтобы оттуда приходила к нам любовь, утешение и помощь.
Повинуясь внезапному порыву, мисс Рейнберд сказала:
- Мадам Бланш, вы просто удивительная женщина.
В полумраке комнаты Бланш покачала головой:
- Нет. Это вы удивительная женщина, мисс Рейнберд. Я самый обычный человек, я лишь использую способности, дарованные мне Богом. Вы наделены теми же способностями, и все люди ими обладают, но, как ни странно, никогда не вынимают их из своего рождественского чулка; они с восторгом и жадностью набрасываются на другие подарки, которые, как им кажется, побольше и покрасивее. Ну вот, теперь поступим так же, как в прошлый раз. Сядьте свободно, расслабьтесь, и давайте послушаем нашего Генри. Надеюсь, он сегодня не ударится в лирику.
Мисс Рейнберд поудобнее расположилась в кресле, сказав себе, что на этот раз она действительно расслабилась. Она сделала шаг вперед - приняла решение. Нет, она не собирается отказываться от здравого смысла, но она чувствует в мадам Бланш некую энергию и проницательность, которые никогда ни в ком не встречала прежде. Есть что-то успокоительное в возможности отказаться от самостоятельности и на время предаться воле другого человека.
Она наблюдала за мадам Бланш, которая откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Мадам Бланш дотронулась до своего жемчужного ожерелья, потом опустила руку и сжала концы красного шелкового шарфа, перехватывавшего ей талию. Некоторое время она глубоко дышала, плечи и грудь ее высоко вздымались, потом дыхание стало ровнее и вскоре, казалось, совсем пропало. Мадам Бланш сидела, как восковая фигура: мускулы лица расслабились, рот приоткрылся, и была видна влажная от слюны внутренняя часть нижней губы.