— Я с тоской вспоминаю нашу поездку в Канны, — сказал он другу. — Мне здесь неуютно и скучно.
— Удивительно! — воскликнул Бриали. — Насколько я помню во время фестиваля, ты проводил все вечера, заперевшись в номере. Кто тебе мешает представить, что сейчас ты находишься там?
— Ты меня утешил, — весело ответил Ален. — Завтра перезвоню сразу, как вернусь от Зельцника.
— Договорились. Кстати, тебе звонила Мари. Мы с ней мило поболтали.
— Не смей приставать к моей девушке, — сказал Ален. — Я очень скоро буду в Париже.
— Она тоже. У нее приятный голос, и она обладает чувством юмора. Представляешь, заявила, что я ее лучший друг, потому что с пониманием отнесся к ее купанию в ванной у нас в номере.
На мгновение Делон отвлекся от мыслей о завтрашней встрече и вспомнил про свидание с Мари. Казалось, с тех пор прошло несколько лет.
— Почему ты молчишь? — спросил Бриали. — Ты же не всерьез ревнуешь?
— Конечно, нет. Можешь поговорить с ней, пользуйся моим отсутствием. До свидания.
Ален положил трубку и упал в кресло. “Все-таки в Каннах было спокойнее,” подумал он.
Утром в холле отеля Делона ждал вчерашний шофер. Оказавшись в офисе Дэвида Зельцника, молодой человек ощутил, что не сможет произнести ни слова и тщетно пытался выровнять дыхание. Впрочем, продюсер встретил его приветливо. Когда Алена проводили в его кабинет, Зельцник указал ему на стул и некоторое время говорил сам, не задавая никаких вопросов. Увидев, что Ален немного освоился, он спросил:
— Мне интересно, как Вы оказались на Каннском фестивале? Вы ведь совсем недавно вернулись из армии?
— Да, я вышел в отставку менее года назад. А на фестиваль я приехал со своим другом, актером Жан-Клодом Бриали.
— Понятно. Вам хочется и самому стать актером?
— Да. Я ни разу не снимался, но благодаря моим друзьям иногда присутствовал на площадке.
— Через пять минут подойдет Гарри, и мы пройдем в павильон, — сказал Зельцник. — Меня заинтересовали Ваши фотографии, нравится, как Вы держитесь, но окончательный приговор вынесет камера. Актер должен быть очень фотогеничным, иначе оператор загубит море пленки.
— Понятно.
Вскоре в кабинет зашел Гарри Уилсон и с улыбкой приветствовал Алена.
— Мы уже немного поговорили, — произнес продюсер. — Теперь нужно организовать пробы.
— Камера готова, и оператор ждет нас, — ответил Уилсон.
Все трое прошли по коридору и остановились перед дверью с надписью “Входить запрещено”. Быстро обсудив что-то со своим помощником, Зельцник приоткрыл дверь и пригласил Алена внутрь. Молодой человек попробоовал вспомнить начало заученного отрывка из пьесы и пришел в полнейший ужас, так как не смог воспроизвести ни слова. Отрывок начисто стерся из памяти. Стараясь преодолеть отчаяние, он остановился возле мужчины, по указанию Зельцника, передвигавшего камеру.