14.12.61.
Засыпала вчера хорошо— отчасти потому, что много была на воздухе, набегалась, надышалась, отчасти же потому, что был выставлен (мамой) ультиматум: “Быстро уснешь— завтра будем вместе стирать: мама— большое белье, ты— маленькое, кукольное”.
Сегодня с утра во власти этой идеи.
15.12.61.
Весь день проторчала дома. Стирала белье. Полоскала, выжимала. Вешала на веревочках сушиться.
* * *
Мороз и сильный ветер. 14 градусов. Солнце. Но что-то безрадостное в этой белоглазой зиме.
16.12.61.
Занимались немецким и арифметикой.
Не перестаю удивляться чуду перевоплощения. Когда мы играем в школу и я наряду с ролью учителя Алексея Ивановича исполняю еще роли всех девочек и мальчиков, учителя Карла Карловича, директора Семена Федоровича и других,— Машка по-настоящему, по-зрительски, по-театральному, забывает, что перед ней стоит или сидит папа.
Есть у нас в классе девочка Ира Снегова, новенькая. Девочка туповатая, расхлябанная. Почему-то с первого дня она возненавидела Машу Пантелееву. Читая письменный текст, Машка прочла вместо ежик— ёмсик. С тех пор Ира Снегова не дает ей прохода, на каждом шагу дразнит:
— Ёмсик, ёмсик!!
Маша краснеет, глаза ее наливаются слезами. Если бы ее поддразнивал папа, ни слез, ни румянца на щеках, конечно же, не было бы.
С этой Ирой у нее очень сложные отношения. Она ее все-таки любит. И оправдывает:
— Просто у нее язык все время чешется. А она вообще хорошая, Алексей Иванович...
И еще призналась мне (то есть учителю):
— Мне тоже хочется ее как-нибудь поддразнить, но я терплю.
Спрашивается, для чего я это делаю, то есть прибегаю к такому “натурализму” в изображении детского коллектива? Сознательно делаю, сознательно прибегаю.
Поскольку игра со мной в какой-то мере заменяет Маше (как суррогат, конечно) настоящий коллектив, я стараюсь “рисовать” этот коллектив таким, какой он есть на самом деле, не идеализируя и не лакируя. Тогда при встрече с коллективом настоящим, не игрушечным, может быть, меньше будет разочарования.
Короче говоря, наша игра— это, так сказать, допризывная подготовка.
17.12.61.
За окном декабрьские сумерки. Стоит туман. С крыш течет. Голуби прилепились к стене дома на той стороне улицы.
Машка весь день пролежала, вернее просидела, в постели. Опять делает книжечки. Сочиняет книгу под названием “Аннабелла в стране чудес”.
20.12.61.
Солнечный зимний день. Шесть градусов мороза.
Машка хворает. Сидит у себя в постельке, разглядывает картинки в книге Пыляева “Старый Петербург”.
21.12.61.
Делала сегодня из тетрадочной бумаги книжечки. Потом делала “журнал”. И там— рассказ “Мой папа”: