монет золотых, десятирублевого достоинства, царской чеканки — 41 шт.
колец платиновых с камнями драгоц. — 24 шт.
колец золотых с камнями драгоцен. — 41 шт.
жемчужных понизей зеленого цвета — 6 шт.
портсигаров золотых — 4 шт.
бриллиантов — 51 шт.
жемчуга — 49 шт.
часов золотых — 32 шт.
Акт прочитан и подписан
Газарян.
Акт подписан
Тимошкин.
Макаров.
Дрынов».
Пожамчи взяли в купе международного вагона. Будников заметил, как сразу же осунулось лицо Пожамчи, как со щек сошел румянец и выступили синие склеротические прожилки, и оттого, что кожа его сделалась пергаментной, сразу же обнаружилось, что Пожамчи красился: резкая белая полоска у корней волос странно контрастировала с воронеными остатками его шевелюры и желтизной кожи.
Обыскали его быстро, в карманах ничего не нашли, но когда открыли портфель (Пожамчи в этот момент даже зажмурился), там было обнаружено громадное количество драгоценностей: бриллиантов, жемчужных понизей и сапфиров.
— Ну, — сказал Будников, — давайте знакомиться. Я ваш следователь, зовут меня Владимир Петрович. Будем разговаривать сейчас или хотите передохнуть в камере?
— Предпочел бы отдохнуть.
— Пожалуйста. Хочу только заметить — улики настолько явные, что мудрить нет смысла.
Пожамчи вспомнил, как в девяносто пятом году он попался на мелочи, когда работал в ювелирном магазине Шубейкина в Новониколаевске. Тогда его допрашивал старый, добродушного вида пристав. Вопросы он ставил неторопливо, но с каждым вопросом Пожамчи все явственнее чувствовал неотвратимость того, что в конце концов с ним должно случиться; за равнодушием этого старого полицейского он видел всезнание, и тогда — это запомнилось на всю жизнь — он испытал странное чувство: будто с каждым вопросом он делается все меньше и меньше, а потом он и вовсе показался себе крошечной козявкой.
— Нет, все же мне бы отдохнуть, — вздохнул Пожамчи, — годы у меня старые, Владимир Петрович, сердце не сдало б.
«НКВТ. Просим вас обратиться к ювелиру Карфу в Лондоне — адрес его находится в „Аркосе“ — и за плату, под присягой опросить его по поводу стоимости драгоценностей, изъятых у Пожамчи…
Ввиду срочности дела просим провести опрос Карфа незамедлительно. Опись прилагается.
Бокий».
А Кропотов при аресте умер. Тихо умер, в кресле, от разрыва сердца…
Под утро Пожамчи проснулся, чувствуя какую-то смутную и неожиданную радость. Он увидал маленькое зарешеченное окно под потолком, тусклую лампочку, забранную металлической решеткой, серые, крашенные масляной краской стены, но все равно что-то подспудно радостное было в нем. Он вытер со лба пот и вдруг вспомнил сон: на краешек кровати присела тетушка и, тихонько поглаживая его по плечам и по мокрой шее, говорила: