Вот к этому человеку, к Нестору Тернопольченко, и пришел в одиннадцать часов вечера странный посетитель.
— Добрый вечер, я к вам с разговором.
— Кто вы?
— Позвольте мне пока что себя не называть…
— Я не могу говорить с человеком, не зная его фамилии.
— Моя фамилия Сорокин, я работаю в военведе. Дело, с которым я пришел, необычное, поверьте мне — иначе я бы и не посмел, товарищ Тернопольченко, к вам обратиться.
— Слушаю вас…
— Товарищ Тернопольченко, тут арестован МЧК паренек, Белов Григорий… Он мне не сват и не брат, просто парню только-только сровнялось двадцать… Работал он в Гохране и совершил хищение — взял там часы какие-то, браслетки, не зная их ценности, не понимая, как это жестоко по отношению к нашей республике… Я помню ваше дело по обвинению работников Главтопа: вы приговорили их к расстрелу, но сами же обратились во ВЦИК с ходатайством о помиловании — в силу того, что преступление совершено несознательно, а двое обвиняемых по делу тоже были совсем молодые люди.
— Ну, и чего же вы хотите от меня?
— Если вы спасете жизнь Белову, тогда его родные передадут вам двадцать миллионов рублей. Я могу от их лица гарантировать тайну: про это будут знать только вы и я.
— Почему вы решились обратиться с таким предложением?
— Я помню дело Главтопа… Ваш самоотвод с эсерами… Так может поступать только честный и добрый человек…
— Честный и добрый человек, — задумчиво повторил Тернопольченко. — А деньги будут давать по частям или сразу?
— Вам я готов передать деньги до суда.
— Кто ваш начальник?
— А что?
— Мне тоже надо о вас выяснить кое-что… Я ж не могу верить вам — за ясные глаза и лестные предложения. Вы у кого в военведе работаете?
— У Лихарева.
— У Игната Лихарева?
— Нет, у Василия Егоровича…
— Как он поживает?
— Спасибо, хорошо…
— Ну, ладно, — поморщился Тернопольченко, — хватит тут разыгрывать водевили. Есть оружие — кладите на стол, я вас арестовываю.
— Не шантажируйте меня, — быстро сказал Сорокин и поднялся.
— Сядьте. Напротив в квартире живет зампред МЧК Лосев — я его крикну, если решитесь бежать.
Сорокин достал пистолет и навел его на Тернопольченко:
— Я выстрелю, коли вы не позволите мне уйти.
— Уйти я вам не позволю, а выстрелить в меня, знаете ли, не так уж трудно. Но бежать отсюда не сможете, тут дом странный: говоришь негромко — все звуки резонируют. Видимо, архитектор был с музыкальным бзиком. Давайте, давайте оружие, — повторил Тернопольченко и, поднявшись с табурета, пошел на Сорокина.
— Отойдите! Я сейчас нажму курок!..
— Да бросьте вы, знаете ли, — поморщился Тернопольченко и сильно рванул на себя пистолет, опустив его предварительно дулом вниз. Вынул обойму, бросил ее на стол и, повернувшись к Сорокину спиной, сел к телефону.