Я узнал об этом только после заключения мира. Если бы это стало известно мне раньше, то я бы очень волновался, так как к этому агенту стекались донесения из Одэра из этапного района и из зоны отдыха и были очень важны, а прикрытие из одного кирпича было весьма слабой защитой для тайника, устроенного в осыпающейся стене.
Я считаю необходимым упомянуть об одном голландце — Гессельте, владельце типографии в Роттердаме. Он был настолько опытным гравером, что подделка самых сложных немецких личных карточек, паспортов, удостоверений об увольнении с военной службы и любых других документов не представляла для него никаких затруднений. Он мог подделать любую бумагу или печать, а подписи и резиновые печати были его особой специальностью. Подделка бельгийских личных карточек была для него простым делом. Каждая немецкая комендатура (а в Бельгии их было очень много, по одной на каждый большой город и его округ) имела свои особые личные карточки. Форма была установлена для всех их одинаковая, но бумага и печать в каждой комендатуре были различные. Однако Гессельту удавалось точно подделывать качество и цвет картона, употребляемого различными типографиями, хотя в некоторых случаях ему приходилось заказывать материал в Англии. Эти карточки, которые [33] должен был иметь при себе каждый бельгиец, изготовлялись из тонкого коричневого картона, размером пять дюймов на четыре. На одной стороне карточки — описание наружности её владельца, фотография с печатью и подписью начальника полиции, а на другой стороне — дата каждой регистрации в комендатуре.
Вооружённые резиновыми печатями, личными карточками и подписями для каждой комендатуры или округа в Бельгии, мы могли снабжать нужными документами наших агентов, посылаемых на оккупированную территорию. Единственная возможность разоблачить носителя подобных документов заключалась в сличении их с немецкими регистрационными списками, в которых значились даты явки всех граждан. В большинстве округов явки происходили раз в месяц. На обратной стороне регистрационной карточки мы печатали нужную дату явки, но мы, понятно, не могли подделать списки в комендатуре. Бельгийцы должны были иметь личные карточки при себе и предъявлять их по первому требованию. Наши карточки всегда выдерживали подобную случайную проверку.
Наличие фальшивой личной карточки могло или спасти или погубить её предъявителя. Простое предъявление карточки обычно было достаточным, чтобы удовлетворить немцев при периодических обходах железнодорожных станций или других общественных мест. Но карточка становилась самым опасным документом, если владельца доставляли на полицейский пост для проверки, так как первым шагом всегда было сличение регистрационных дат. Если агенту угрожал неизбежный арест, то он первым делом старался избавиться от своей карточки. Если ему это не удавалось, то его единственное спасение заключалось в бегстве до привода на полицейский пост. Один из наших агентов, арестованный за какой-то незначительный поступок, совершил цирковой трюк, выскочив из окна второго этажа. Он скрывался до тех пор, пока мы не смогли послать ему льежскую личную карточку, что дало ему возможность перебраться в этот город. Позднее он был доставлен в Голландию Виллекенсом. Многие скомпрометированные агенты были обязаны жизнью этому смелому человеку.