Когда Барри К. Дигон отправился в Европу, верховный комиссар американской зоны оккупации Германии предоставил в его распоряжение Джона Лорда. Полковник закончил Гарвард, прошел войну, будучи прикомандирован к разведке, три раза его забрасывали в немецкий тыл, и он возвращался — один раз с переломленной в локте рукой, которую, как ни бились врачи, пришлось ампутировать.
— Я ненавижу наци, — сказал как-то Лорд, когда они ехали с Дигоном по разрушенному Кельну, мимо заводских руин, безлюдных, исковерканных. — Но кто же вдохнет жизнь в эту страну? Кто? Мне больно говорить вам, но никто этого не сделает, кроме тех старичков, которые сидят в тюрьме как военные преступники…
— Значит, вы намерены спасти немецких бизнесменов? — поинтересовался Дигон. — Но ведь все они платили Гитлеру… Они были с наци…
— Они сумели наладить ему производство, и это было мощнейшее производство. А что будет с Европой, если мы выведем наши танки? Сталин через неделю войдет в Париж. Здешних стариков от бизнеса надо доить, и это должны делать мы, чтобы не повторилась ошибка Вудро Вильсона, когда мы ушли из Европы.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Стакан молока — с наслаждением.
— Вы бы не согласились вместе со мной поужинать?
— О'кей. Я знаю одно местечко, где можно поболтать. Как вы относитесь к айсбану?
— Лучше сразу же выстрелите мне в висок.
— Простите, я забыл, что вам нельзя есть свинину. Ладно, сделают крольчатину.
— Это здесь стоит, видно, громадных денег?
— Я одолжу вам, если не хватит! Почему все миллионеры такие страшные скупердяи?
— Я борюсь с собой, — в тон ему ответил Дигон, — но безуспешно. Знаете, у меня есть друг — Джаншегов. Он стоит примерно триста миллионов. Как-то лакей в ресторане — он там всегда ест котлетки — сказал ему: «Мистер Джаншегов, вы даете мне доллар на чаевые; спасибо, конечно, доллар — это доллар, но ваш сын дает мне не меньше десяти». А Джаншегов ему ответил: «Если бы у меня был отец, как у этого сукина сына, я бы давал вам двадцать…»
— В моих руках сконцентрирован такой материал, который позволяет подумать о будущем, точнее говоря — о собственном деле. А оно немыслимо без капиталовложений. Денег у меня нет, оклады в армии полунищенские.
— Вы хотите, чтобы я помог вам? — спросил Дигон.
— Да.
— Я всегда довольно смело шел на финансирование всякого рода начинаний, порой рискованных, но я знал исходные данные: кто? зачем? степень риска? возможность удачи? И это, — он взглянул на Джона, — должно быть не эмоциональным подвижничеством, но цифровой выкладкой.
— Понимаю, — ответил Лорд. — Вам нужны гарантии. Их нет. Но у меня есть факты.