Той, кто ждала у телефонной кабины, когда ей перезвонят, было уже не двадцать лет, она краснела под взглядами прохожих, которые видели старую пьянчужку, уставившуюся в не очень чистое стекло с надеждой увидеть себя молодой и прекрасной. А мое волнение? Было ли оно настоящим, или простым отражением воспоминания в грязном стекле? Я только знаю, что если бы молодой Хуго явился с букетиком фиалок в руке, чтобы отвести меня на выставку совершенно непонятной современной живописи, я пошла бы за ним, даже не удивившись.
Годы меня догоняли по мере того, как затягивалось ожидание, и вскоре они уже перегнали меня сегодняшнюю, подстегнутые разочарованием. Я превратилась бы в столетнюю старуху, если бы стала дожидаться окончательного заката дня и моих иллюзий. Кстати, было очень глупо ждать, пока закроется офис, чтобы туда пойти. Я взяла такси до авеню Марини, где размещалась компания Хуго. Одернула свою форму, сняла фуражку. Пора начинать.
Цербер в холле посмотрел на меня с забавным выражением лица, но я заявила, что меня ждут в «Мейерганц–фильм» на пятом, и сердито добавила, что у меня не было времени переодеться после съемок, и если его развлекает то, во что меня вырядили, значит, у него пошлое чувство юмора.
На пятом я увидела ту трехгрошовую секретаршу, которая столько раз отвечала в трубку «Мейерганц–фильм, слушаю», что в конце концов сама в это поверила. Она бросила на меня потрясенный взгляд, который я ей незамедлительно вернула. На улице взгляд прохожих скользит по нам, как по катку, — слишком быстро, чтоб мы успели отпечататься на сетчатке. Но тут эта предательница своего класса вгляделась в мое лицо, так и не сумев распознать за внешним обличьем другого представителя рода человеческого, и безапелляционно заявила:
— Господина Мейерганца нет. Вы по какому делу?
— По личному. Ничего страшного, я подожду.
Я приметила небольшую комнату, вроде приемной, где и устроилась. Девица встала, так и не выйдя окончательно из–за своего стола, и уставилась на меня с явной антипатией. А ведь мы не были знакомы. Это напомнило мне, что пора представиться, а заодно дать ей весомые основания для враждебности.
— Послушайте, крошка. Мой наряд свидетельствует достаточно ясно, чтобы не требовать дополнительных доказательств, до какой степени мне начхать на мнение других людей, поэтому я готова тихо и спокойно подождать, никому не мешая, но если вы попытаетесь меня выставить, то получите порцию такого дерьма, которое вы и представить себе не можете, пока в нем не окажетесь. Усекли?
Она помедлила на пороге, потом поскакала шушукаться с другими типами, которые в последующий час под разными предлогами продефилировали через приемную, словно посетители зоопарка, не слишком уверенные в прочности решетки их социального статуса. Но меня оставили в покое, и я только поддерживала уровень адреналина в крови, что пресекало всякие попытки расслабиться.