– Мне еще переодеться надо, умыться, причесаться, – заговорила она, облизывая большой палец, испачканный медом. – Очень не люблю я такой растрепой и оборванкой ходить.
Крол чуть слышно скрипнул зубами, и Аврора решила, что он портит ей аппетит.
– А вы, любезный сэр, мне пока лошадь подыщите и снарядите, – молвила наследница. – Я к тому времени со всем управлюсь.
Рыцарь помедлил секунду, две и встал, чтоб выполнить распоряжение девушки. Было видно, что он злиться. Даже его высокие сапоги сердито скрипели и раздраженно звенели шпорами, раня доски пола, пока он шел к выходу из трактира. Авроре это еще на один пункт подняло настроение. У нее ведь и раньше поднималось настроение тогда, когда удавалось насолить капитану.
Правда, потом, когда пришла хозяйка и принялась раскладывать перед девушкой
чистую одежду – просторную льняную рубашку, шерстяные куртку, шаровары и плетеный из кожаных шнуров пояс – Аврора вновь скисла и расплакалась. Ей вдруг до боли в голове вспомнились Корт и Майя. Обнимающиеся, с поцелуями, в душистом черничнике. И тут же, до боли в сердце, наследнице Незыблемого престола захотелось, чтоб это ее целовал, опрокинув в мох, Шип Корт.
Испуганная слезами девушки хозяйка села рядом и, думая, что Аврора просто не до конца выплакалась во время разговора с Кролом, обняла наследницу, погладила по голове, бормоча: «Ну, поплачь, поплачь, легче будет. Это страх выходит».
Юная леди с благодарностью уткнулась в мягкое льняное плечо крестьянки и заплакала еще горше. Она вдруг сообразила, что здорово влюбилась. И еще сообразила: хорошего в этом мало…
Князь Трифор снял с головы расшитый бисером берет и поднял глаза к лазоревому небу. Ни облачка. Как и положено в это время года в его землях.
– Славный денек, – пробормотал князь, наблюдая за звенящим в синеве жаворонком и наслаждаясь легким ветром, что был полон ароматами луговых цветов. – Славный денек для беспечной прогулки. А не для поисков.
– Ваша милость? – напомнил о себе дружинник Зан.
– Что слышно от Гилбера? – спросил Трифор, возвращая взгляд с небес к земным делам и обнаруживая безрадостную картину своих провалов – такой разительный контраст к ясному летнему дню.
Он вернул берет на голову и направил коня дальше по дороге. А та вилась белой лентой вдоль зеленых лугов.
– Ничего хорошего, – отозвался дружинник. – Отряд его младшей милости разведывает южный край пущи и близлежащие хутора. Но пока – без результатов.
– То же и у нас, – пробормотал князь.
– Ваша милость, – опять заговорил дружинник, но теперь – голосом тихим, вкрадчивым, чтоб остальные всадники не услышали. – Дозволь спросить.