Это были чертовски вкусные сосиски. Я думаю, люди, которые могут просто прийти в магазин и купить то, что им нужно, никогда не попробуют такой вкусной еды, как ели мы в это время. Еду надо выстрадать, только тогда она станет настоящим лакомством.
Совсем маленьких детей – иногда и постарше, иногда даже меня – родственники могли передавать дальше по очереди, если не слишком возмущались те, кто стоял позади. Младенцев все равно никто не различал, и на них могли получить дополнительный килограмм соседи или просто знакомые.
Одно мое тело все так же идет через поле, огромную белую пустыню, на краю которой видны домишки поселка, и его постепенно догоняют мужики, которые идут сзади, и я уже думаю, не надо ли мне насторожиться. В то время как второе разворачивается на машине и едет к заброшенным домам на востоке города. Среди них много погребов, выкопанных еще в советское время, – тогда каждый житель многоэтажки копал себе возле дома погреб.
В одном из этих погребов – то, что мне нужно.
И мне не понадобится ключ.
Я думаю о советских очередях, вспоминая, какой диковинный, потрясающий вид они иногда принимали.
Например, чтобы купить мебель, надо было не просто стать в очередь, а каждый день приезжать к мебельному магазину и подтверждать, что ты все еще в очереди. Раз в день из магазина – где все равно не было мебели, которая могла кому-нибудь понравиться, но куда ее могли в любой момент завезти, – выходил человек со списком и начинал зачитывать имена. Имена шли по номерам, и каждый знал свой номер и готовился отозваться, когда подходила его очередь.
Это называлось «отмечаться».
Если ты не приезжал – а отмечаться надо было в рабочее время, так что рано или поздно ты срывался, – тебя вычеркивали из списка. Все, кто шел в списке за тобой, подвигались в очереди на единицу вперед. Таким образом, очередь двигалась, хотя никто ничего не покупал.
Честно говоря, я даже не знаю, достаивал ли кто-нибудь когда-нибудь эту очередь до конца. Иногда мне кажется, что это была очередь ради очереди, чтобы доказать себе, что ты не хуже других, и у тебя тоже будет мебель, когда (и если) ее вдруг завезут.
Одно мое тело слышит шаги за спиной, даже этот еле заметный слой снега хрустит под ногами, и я решаю остановиться, пока второе тело подъезжает к заправке. Первое тело оправляется, расстегивает пуховик и делает вид, что его внимание поглощено чем-то в подкладке, пока два мужика догоняют его, а второе тело достает из багажника две пустые канистры. Мое первое тело поднимает голову, чтобы увидеть двух забойщиков из второй смены.