Формой интеллектуальной повести-парадокса, где переломный, трагический момент человеческой жизни и пережитое под его влиянием внезапное духовное потрясение как бы "переворачивают" героя-индивидуалиста, снимая с его сознания пелену и открывая истину "живой жизни", Достоевский воспользовался позднее в работе над произведениями 1870-х годов - "Кроткая" (1876) и "Сон смешного человека" (1877).
К числу величайших творений Достоевского, оказавших громадное влияние на последующую мировую литературу, принадлежит роман "Преступление и наказание". Герой его - студент-разночинец Раскольников - живет в тесной каморке и исключен по бедности из университета. Раскольников - человек бесстрашной, острой мысли, огромной внутренней прямоты и честности - не терпит никакой лжи и фальши, а собственная его нищета широко открыла его ум и сердце страданиям миллионов. Не желая мириться с нравственными устоями того мира, где богатый и сильный безнаказанно господствуют над слабым и угнетенным и где тысячи здоровых молодых жизней гибнут, задавленные нищетой, Раскольников убивает жадную, отталкивающую старуху-ростовщицу. Ему кажется, что этим убийством он бросает символический вызов всей той рабской морали, которой люди подчинялись испокон века,- морали, утверждающей, что человек всего лишь бессильная вошь. Но убийство ростовщицы обнаруживает, что и в самом Раскольникове (хотя он не отдавал себе в этом отчета) скрывалась глубоко запрятанная самолюбивая, гордая мечта о господстве над "тварью дрожащей" и над "всем человеческим муравейником". Так круг размышлений и действий Раскольникова трагически замкнулся. И автор вынуждает Раскольникова отказаться от индивидуалистического бунта, мучительно пережить крушение своих наполеоновских мечтаний, чтобы, отказавшись от них, подойти к порогу новой жизни, которая объединила бы его с другими страдающими и угнетенными. Зерном обретения нового существования для Раекольникова становится его любовь к другому человеку - такой же "парии общества", как он,- Соне Мармеладовой.
Достоевский верно почувствовал, что восстание против старой, буржуазной морали посредством простого ее выворачивания наизнанку не ведет и не может привести ни к чему хорошему. Лозунги "убей", "укради", "все дозволено" могут быть субъективно, в устах тех, кто их проповедует, направлены против лицемерия буржуазного общества и буржуазной морали. Ибо, провозглашая в теории: "не убий", "не укради", капиталистический мир на практике возводит убийство и грабеж в повседневный, "нормальный" закон общественного бытия. Но объективно лозунг "все дозволено" представляет собой апологию зла, более агрессивную, злобную форму той же буржуазности.