Стихи (Унамуно) - страница 2

На первую страницу
той мельницы-душегуба,
навеяло тёмное море —
давнишняя грёза Колумба.
* * *
Спасибо тебе, Дон Кихот мой,
я знаю, кто я такой,
и знаю, что милость Господня
простёрлась над нашей землёй.
Вставал рассвет над Ла Манчей,
когда ты вышел в поход,
чтоб блеском своих деяний
затмить дневной небосвод.
Души блуждающей образ,
идальго заблудший мой,
ты принял за истину фокус,
подстроенный хитрой рукой.
Но жизнь — не одно наважденье,
и славен да будет герой,
что смог воплотить сновиденье
и мир исцелить мечтой.
* * *
Эбро, Миньо, Дуэро, Тахо,
Гвадиана, Гвадалквивир —
реки родины: что за отвага —
течь за смертью в морскую ширь!
* * *
Лишь оглохнув, Гойя понял
суть Испании своей:
над землёю — Бог оглохший,
души — глухи от скорбей.
* * *
Преврати свой стиль в стилет,
перья опери как стрелы,
пыль смахни с доспехов смело —
и рази! Пощады нет.
* * *
Закрой глаза и вмечтайся
в то, что осталось где-то:
во мраке предстанет ясно
всё, что блёкнет от света.
* * *
Я не помню, кем я был,
да и кто я есть такой,
и откуда я отбыл,
и куда стремлюсь душой.
Канули иглой в стогу
корни истин, ибо я
больше верить не могу
в неизбывность бытия.
* * *
Как бесплоден путь, что вьётся,
не суля вина и хлеба!
Пыль да прах.
Или грязь — когда прольётся
дождь с разверзшегося неба.
Путь впотьмах.
Путь без отдыха, без света!
Уж не знаю, ждёт ли где-то
стол и дом.
Хлеб, вино, еда и жажда…
Сердце судорогой сжато.
Не дойдём?
* * *
Живу лишь своими снами,
что переслоились с былью.
Они рождены временами,
которые были да сплыли.
Живу лишь своими снами,
что снились когда-то мне
сумрачными вечерами
в забытой, как сон, стране.
* * *
Читать, читать, читать; прожить те жизни,
что выдумал кто-то.
Читать, читать, читать; забвение истин —
душе работа.
Одни лишь цветы фантазий и сказок
в миру нетленны;
лишь то, что рождает наш разум,
— в осадке пены.
Читать, читать, читать… Возможно,
и я стану чтеньем?
Своим творцом, своим прошлым,
своим твореньем?
* * *
Этот риф — воспоминанье?
Или память — мель сплошная?
Я в смущении гадаю,
кто навеял заклинанье.
Память, словно пуповина
перерезана эпохой,
и упрятана далёко
в недрах мебели старинной.
"Это мир — он мой!" — глаголит
ум. Но я — в своём уме ли?
Мои годы улетели,
настоящее — уходит…
Память — вымершее судно,
потерпевшее крушенье.
Или ждёт по возвращеньи
в порт немыслимое чудо?
Этот риф ощерен пастью,
что меня измелет в клочья…
Мама! Ты должна помочь мне,
чтобы мог домой попасть я!
* * *
Гостья, ласточка, поведай,
где ты зиму коротала?
Для гнездовий заповедных
есть ли в небе угол малый?
Ты летишь, а дом твой где-то…
Солнце в небе без остатка
расплавляет синь рассвета,
перелётная касатка.
В день весенний, в день цветущий
Следующая страница