Вся честная компания, строго придерживаясь старшинства ранга, проследовала на банкет, а все остальные вошли в грот и стали любоваться водяными струями. Время от времени кого-нибудь из людей сословием попроще толкали под струи воды, как до этого Арчи.
Потом нас угостили напитками и закусками в зале большого дома. В присутствии двух сотен гостей было торжественно объявлено, что королева повелела назвать фонтан и грот ее именем.[17] Мы видели, как король покинул банкетный зал: его ждали под присмотром церковного сторожа люди, страдающие от золотухи. Королю сообщили, что это арендаторы хозяина, организовавшего праздник, и он любезно согласился возложить на них руки. >{16} Он каждый раз провозглашал.
— Ради нашего Христа, очистись!
Исцеленные благодарили короля:
— Благослови и награди вас Боже, Ваше Величество!
Я расплакалась при виде несчастных, начала чесаться из сострадания и солидарности с ними.
Чуть позже мы отправились домой, и дорожная пыль облаком поднималась от большого количества лошадей и карет, так что я чуть не задохнулась. Потом мы свернули с основной дороги, пыль немного улеглась. Больше мы не видели джентльмена, которого господин Лоуз называл «Джон», а он сам себя «Тиресий».
Долго еще меня расспрашивали наши родственники и гости, как выглядел король, понравилась ли мне королева, что она говорила мне, а что я ей отвечала и еще задавали много вопросов. Сэр Томас похвалил меня моим родителям, сказав, что я себя вела, как настоящая Пауэлл.
Когда спустя почти пять лет я вспомнила этот день и стала делать об этом запись в дневник, мне понадобилось менее двух страниц, чтобы описать красоты фонтанов, вид и костюмы Их Величеств. Я написала всего несколько строк о короле, зато мои записи о незнакомом джентльмене заняли три страницы, и теперь по прошествии времени я помню все, о чем он говорил. Я написала, что он был раздражительным и его лицо напоминало лицо ангела мщения. Я имею в виду ангела, нарисованного в витраже нашей церкви святого Николая. У него в руках меч. Я даже спросила у брата Джеймса, что означает имя «Тиресий», в надежде разгадать загадку этого человека. Я также вспомнила слова нашего священника Джона Фулкера, когда он нам сказал во время службы, что женщина должна покрывать волосы, чтобы не оскорблять ангелов.
«Все так и есть, — говорила я себе. — В Вудстоке этот Тиресий с лицом ангела не сводил взгляда с моих волос — в тот день я была без шляпки, и взгляд у него был такой тяжелый. Казалось, что мои волосы раздражали его, и он пытался пригладить рукой собственные волосы.»