Через месяц учитель Муна заболел и умер, и он отправился к своему дядюшке сэру Александру Зентону в Хиллесден в Букингемшире и жил там некоторое время, помогая дядюшке управлять поместьем. А в конце лета он приехал навестить нас под тем предлогом, что ему нужно заплатить какой-то долг в Оксфорде. Он написал несколько писем моему брату Ричарду и всегда передавал почтительный привет моим родителям, и его хорошо приняли у нас дома. При всех он дразнил и разыгрывал меня, но я на него не обижалась, потому что как только мы остались одни, его голос стал таким нежным! Он решил отправиться в Барбадос с графом Ворвиком, который купил плантацию на самом хорошем острове. Там росло множество разных фруктов — апельсины, лимоны, зеленые лимончики-лаймы, ананасы и гуавы. А еще перец, корица, имбирь, даже съедобные пальмы. Пищу готовили из картофеля, который варили, а потом толкли, и это блюдо было приятным и питательным и не надоедало, даже если его ели два или три раза в день. Мун слышал, что одна там беда — земляные крабы, лежащие толстым слоем на земле, которые могли прокусить сапог или даже откусить палец, если человек спал на земле. Но на островах очень нужны были хорошие работники, а еще — постельное белье и приборы для еды. Сам остров находился на большом расстоянии от Англии, и если кто-то туда отправлялся, то все равно что на Луну.
В конце концов, он туда не поплыл, надеюсь, из-за того, что я горько расплакалась, а он никак не мог меня успокоить. Я причитала, что не боюсь земляных крабов, но ненавижу океан, и что его может смыть с корабля, и потом его съедят акулы, и это случится или по дороге туда, или обратно. Мне не известно, что он сказал моей семье, но он сообщил мне, что изменил свои намерения. Вместо него отправился его старший брат Том, но он там не добился успеха и вскоре возвратился в Англию.
Тем временем арминианское духовенство под предводительством архиепископа Лода, который успешно сменил архиепископа Эббота, уговорило короля, чтобы во всех доминионах исповедовалась одна религия, чего не могли достигнуть ни его отец Король Яков, ни королева Елизавета. Со времени ссоры короля Генриха VIII с Римским Папой, >{19} церковь постоянно раскачивалась, как стол, стоящий на ножках разной длины, и его подпирали бумажные подкладки, состоящие из терпимости, и где терпимость не выдерживала явной ереси, там церкви помогали деревянные клинья различных уверток. Но теперь архиепископ решил подровнять ножки, сделать так, чтобы стол стоял ровно, выбросив прочь все клинья и подкладки. Но ему был прекрасно известен характер английского народа, и он не решался сразу ввести новую литургию. Он считал, что будет мудрее «испробовать все на гончих», как принято говорить, — начать с шотландцев, которые были большой и бедной нацией.