Моя матушка часто язвительно издевалась над дядюшкой Джонсом, но не в его присутствии и не в присутствии отца. Она смеялась над его ханжеством и пуританством и называла его лисой, потерявшей хвост в капкане, и поэтому начавшей убеждать всех лис, что лучше всем ходить без хвоста, чтобы самому не чувствовать в их присутствии неудобства. Я в то время была тверда в своей вере, мученицей мне мешал стать мой мягкий характер. Мне не хотелось давать моей матушке повода издеваться надо мной, как над ученицей дядюшки Джонса с его нелепой шляпой. Однажды после обеда матушка выследила, как я отправилась наверх, думая, что меня никто не видит. Она тихо вошла за мной следом и заговорила в тот момент, когда я отпирала замочек дневника. Она молча слушала, пока я трепеща говорила ей, что записываю все мои грехи и что эти записи может видеть только Наш Создатель. Матушка громко расхохоталась и рассказала, что она ощущала тоже самое, когда в моем возрасте влюбилась в нашего отца. И что ей становилось легче, когда она записывала в дневнике свои переживания. Кое о чем она писала прозой, но кое-что записывала и стихами. Потом матушка поцеловала меня и снова рассмеялась. Она сказала, что я могу любить кого угодно, но держать все от других в тайне, как это делала она сама, а самое главное, хранить чистоту и невинность, что весьма ценно, все равно, что обладать настоящей жемчужиной, ее не стоило отдавать какому-нибудь смазливому бездельнику, а хранить до тех пор, пока не назреет время для подходящего брака. Еще она сказала, что надеется, что я не выйду замуж за бедного человека, как это сделала она сама, потому что из-за ее приданого он относился к ней с удивительной добротой, но из-за его пустого кошелька ей постоянно приходилось отказывать себе в самых невинных удовольствиях.
Мне хотелось ее прервать и объяснить, что я люблю только Господа Нашего Иисуса, но я промолчала. Мне казалось, что она сочтет это богохульством и к тому же попыткой ее обмануть, она чего доброго выдерет меня за уши. Кроме того, я не могла скрыть от себя, что по-прежнему люблю Муна, великого грешника, что любовь моя очень сильна.
Потом, если случалось, что я не выполню матушкиных заданий, она могла в присутствии братьев и сестер высмеивать меня и мою влюбленность. Она начинала перечислять самых неподходящих юношей и вопрошать:
— Сознайся, дочь, ведь это не он?
Мне становилось неприятно, и я не знала, что мне делать если она упомянет Муна. Чтобы этого избежать, я попыталась его забыть и любить только Бога. Но забыть Муна было не так-то легко. Мои грехи множились, потому что я не могла быть смиренной. Зара изводила меня, беря пример с матушки, но делала она это глупо, как вредная девчонка.