Государственная Девственница (Первухина) - страница 4

Все это он произнес на великом и могучем. Дальнейший же разговор происходил на местном диалекте, в знании которого неизвестно откуда взявшийся в сердце джунглей русский выказал недюжинные способности.

Старик с рогами на золоченой лысине пронзительно глянул на кислую физиономию русского и произнес, шипя и фыркая, как разъяренный барсук:

– Нхо-н-эн лах тарш-ин-глоох, Этано! Оойё? (В столь торжественный момент настоящему мужчине неуместно жаловаться, Степан! Проникаетесь?)

– Оойё, наблаги Тонтон Макут? - мрачно кивнул Этано, он же Степан.- Оойё нартх-н-олули! (Проникаюсь, великий колдун Тонтон Макут! Проникаюсь, как полночная змея в сандалию спящего воина!)

– То-то же,- с чудовищным акцентом, но по-русски, удовлетворенно сказал рогатый колдун Тонтон Макут. Следует заметить, что Тонтон Макут отнюдь не был полиглотом, но русское выражение «то-то же» выучил от Степана быстро и с удовольствием.

Для того чтобы не утомлять читателя подстрочным переводом, все остальные диалоги будут приводиться на языке Москвы и Костромы. За исключением местных идиоматических выражений, разумеется.

– Эх,- сказал Степан,- сейчас бы принять сто пятьдесят трижды очищенной для поправки моего пошатнувшегося вестибулярного аппарата. Ведь это надо такое учудить - полсотни километров протягать меня в этом паланкине!

– Белокожие люди слабы и не могут вынести даже малого неудобства,- ехидно ответствовал Тонтон Макут.- Велеть подать вам настойки, Этано?

– А на чем настойка?

– На коже осьминогов.

– Спасибо, воздержусь покуда. Меня с осьминогов пучит. Так, что стоим? Кого ждем?

– Чуда,- кратко ответил Тонтон Макут, а семеро старцев поглядели на Степана с вежливой укоризной.

Тот смешался:

– Вот только не надо на меня глядеть взором брошенной пятнадцатой жены! Я тут сколько уже живу, а до конца ваших чудес-традиций так и не просек! Могли бы и растолковать, что к чему, бедному бывшему москвичу!

– Что ж, придется,- вздохнул Тонтон Макут (бубенцы меж его рогов тихо звякнули) и сделал знак самому моложавому из семи старцев.- Жрец Окойи, вы лучше всех изъясняетесь современными Непочтительными Словами. Вы и держите речь.

Жрец Окойи, которому недавно минуло всего-навсего триста семнадцать лет, поклонился колдуну, отчего с его белоснежных волос посыпался жемчужный бисер и розовые лепестки, и обратился к Степану:

– О почтенный белокожий господин, ныне частично исполняющий обязанности нашего великого государя Алулу Оа Вамбонга…

– Да воссияет он в Сонме богов и да растопчет своих врагов! - хором грянули все.

– Аминь,- добавил Степан.