Старший жрец до того момента пребывал в прострации, но тут ожил и, окинув взглядом Онене, залопотал:
– Ты поступила почтительно и верно, дочь племени. Ступай, внеси ее, и да пребудет с тобой Перо Белой Птицы!
Онене, изящно покачивая бедрами (я вздохнул), направилась к очередной хижине, крыша которой густо заросла симпатичными желтенькими цветочками. Едва она скрылась в проеме хижины, как все племя очнулось. И теперь глаза дружественного народа вибути неласково смотрели на меня.
– Он нарушил церемонию Входа Девственницы В Племя! - обличительно прокричал Тонтон Макут.
– Он убил Агати-Бобо! - возопили девы-советницы, как-то очень оперативно повыскакивавшие из своих обмороков.
– Его ждет медленная и мучительная смерть! - мрачно пообещал старший жрец.
– Погодите! Я же не хотел! - возмутился я.- А презумпция невиновности?! И потом - я иностранец! У меня дипломатическая неприкосновенность! У меня в России влиятельные друзья! Вася Царицынский отомстит вам за мою смерть!!!
В ответ Тонтон Макут употребил труднопереводимое вибутянскре ругательство, в котором предлагал Васе Царицынскому проделать путь туда, где никогда не восходит солнце, и заодно оказать услуги интимного свойства крокодилу-плакальщику.
Тут же кликнули стражу, и меня в прямом смысле скрутили по рукам и ногам. Мне сразу припомнилось все, что я читал в детстве о кровожадности африканских племен. Жюля Верна там, Луи Жаколио, Майн Рида… Или Майн Рид про индейцев писал? В любом случае, это не поднимало мне настроения. Вот сейчас, думал я, они как разожгут большой костер на главной площади, как подвесят меня над этим костром, будто куропатку на вертеле… И под мои душераздирающие вопли примутся плясать боевой ритуальный танец, а также исполнять воинственную песню под названием «Гори, гори, мой лучший враг!». А потом еще и съедят меня - свежепрожаренного. Интересно, кому достанется мое бедро? Или копченые ребрышки? Уж не Тонтону Макуту, ясно. Он ведь явный любитель филейной части…
Тут я опомнился и сказал себе, что нельзя умирать раньше смерти. Следует сопротивляться из последних сил, тогда, возможно, моя филейная часть колдуну
не достанется.
– Стойте! - завопил я, дергаясь в путах, как влипшая в цветок росянки муха.- Требую судебного расследования! Царь Алулу будет очень недоволен, когда узнает, что вы со мной сделали!
Стража остановилась. Ага, подействовало. И Тонтон Макут помрачнел.
– Облом,- сказал он на чистом вибутянском.- Этот несимпатичный сын стоногого слизня-угубо, к несчастью, оставлен Царем Алулу Оа Вамбонга…
– Да воссияет он в Сонме богов и да потопчет своих врагов!