– А я еще и не начинал!
– И не будете вести себя агрессивно, когда я развяжу вас.
– Буду!
– Отчего же? Что я вам сделал?
– Ты трахал мою девушку!
– Антон, вы это себе выдумали. И прекрасно знаете, что это чушь…
– Да? А почему же тогда она…
– Что она?
– Ко мне не приезжает…
– Антон, она вас не любит. Скорее всего.
– Ты-то откуда это знаешь, доктор? Что ты вообще знаешь о любви?!
– Только одно,- медленно, раздельно произнес Вересаев.- Любовью нельзя надоедать.
– Что?
– Так я развяжу вас?
Медлин механически подчинился Викентию. Глаза Антона затуманились каким-то сложным раздумьем. Наконец он спросил:
– А почему нельзя?
– Не знаю,- пожал плечами Викентий.- А как вы считаете?
– Я запутался,- покачал головой Антон. В глазах его ярость сменилась тоской - словно выключили огонь в комнате. Викентий плохо переносил такие взгляды - ему начинало казаться, что он лично в них виноват.
– Сядьте, Антон,- попросил он мягко.
– Куда? На пол?
– Да, и я тоже сяду. Напротив вас. Пожалуйста, смотрите мне прямо в глаза.
– Зачем? Вы что, будете меня гипнотизировать?
– Нет… Просто… Давайте посмотрим друг другу в глаза. Да, вот так… Не бойтесь, Антон.
– Я не боюсь!
– Вот и хорошо. Просто сидите и смотрите мне в глаза.
– Моргать можно?
– Моргайте на здоровье. Только не отводите взгляда. Хотя бы полминуты…
Викентий взглянул в глаза сидящего напротив него Медлина, вздохнул и мысленно представил ту картину, которую всегда рисовал себе в минуты, когда отчаяние грозило затопить с головой, но душа еще лелеяла какую-то надежду…
Это было небо - грозового, густо-чернильного цвета. Это небо пахло свежестью грядущего ливня. Облака в нем напоминали стены мощного средневекового замка. Стены двигались, стискивали сердце своей многотонной хваткой…
И тут в небо взмывала стая голубей. Они были белоснежными, как самый драгоценный фарфор, и столь же хрупкими на фоне почти черного неба. Но их серебряно блестевшие крылья взрезали мглу, стая летела круг за кругом, размывая черноту, как художник водой размывает пятно гуаши… И средневековые замки в небесах отступали, ветшали, рушились. И все заливала яростная синева - такая, как в апреле, когда воздух прозрачен и сладок до счастливых слез…
– Доктор, что у вас с глазами? - тихо пробормотал Антон Медлин. На его лицо лег золотой отсвет.
– Вы здоровы и счастливы, Антон,- не слыша вопроса, заговорил Викентий. Глаза психиатра будто источали расплавленное золото, а в комнате послышалось низкое приглушенное гудение и запахло воздухом грозы.- Вам не нужно никому навязывать своих чувств. Вы никому ничего не должны. И вам никто ничего не должен. Вы сможете жить в одиночестве. И тогда к вам придет та, которую вы сочтете достойной себя…