— Я всегда завидовала Агнесс, — выпустив изо рта тонкую струйку дыма, произнесла Лидия. — Она умеет вытворять с мужчинами такие вещи, о которых я, опытная женщина, могу только мечтать… Она превращает их в рабов, сражает наповал одним взглядом… И они ползают у ее ног, как червяки, прекрасно зная, что ей наплевать на всех и на каждого из них в отдельности… При этом у нее есть удивительная способность оставаться наивной девочкой. Иногда я смотрю на нее, тридцатилетнюю женщину, — (ого, а по ней не скажешь, что ей уже тридцать!), — и мне кажется, что она — подросток. Ей богу, Фокси… Она часто ведет себя, как какая-нибудь девчонка… Надеюсь, вы не напишете об этом в газете?.. Агнесс может запросто разреветься, увидев дохлого хомяка. Может бегать под дождем в одной сорочке. Может смотреть на тост — ее любимый тост с ежевичным вареньем — глазами голодного ребенка, а потом так же посмотреть на мужчину — и все… Он у ее ног… Вы ведь тоже влюблены в нее, а, Фокси?
Неужели это так очевидно? Фокси посмотрел на Лидию Барко, сообщив своему взгляду все благоразумие, на которое был способен, и отрицательно покачал головой.
— Нет, Лидия. Конечно, Агнесс не может не нравиться, но это, скорее, поверхностный интерес. Если хотите, профессиональный. О ней ходит так много слухов… И в то же время никто ничего о ней не знает. Естественно, я захотел познакомиться… Понимаете?
— Нет, — покачала головой Лидия, скрываясь за очередным клубом дыма, — не понимаю. Точнее, я вам не верю. Вы втрескались в нее, Фокси Данкан, даже не спорьте. Меня не обманешь — я знаю мужиков как облупленных.
Было около одиннадцати, когда гости собрались расходиться. Земляничное вино все еще бродило у Фокси в крови, и ему мучительно хотелось остаться с Агнесс наедине. Но Фокси не любил навязываться, а потому отправился в холл вместе с Лидией Барко и ван Хольманом.
— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил он хозяйку.
— Зачем же так официально? С меня вполне хватило бы «а у тебя ничего».
— Но мы не переходили на «ты».
— Вы против, Фокси Данкан, журналист?
— Нет, просто удивлен.
— И это значит…
— Что мы можем говорить друг другу «ты».
— Вот и славно… — По ее лицу блуждала рассеянная улыбка, которой Фокси раньше не замечал. Кажется, эту улыбку вызвал не ван Хольман своими рассказами о фильмах ужасов…
— У тебя действительно ничего, — улыбнулся он в ответ. — Нет, у тебя больше чем «ничего». У тебя — что-то…
За Капнером ван Хольманом приехал водитель. Режиссер усадил в свою машину Лидию. Как видно, эти двое знали друг друга давно и хорошо.