В романах "Штиллер" и "Гантенбайн", в известной у нас пьесе "Биография" Фриш должен был придумывать новые и новые версии судеб своих героев, чтобы доказать им и читателю, что сцепление причин и следствий не фатально, что в событиях и в человеке заложено много возможностей, развитие которых зависит от множества причин, в том числе порой и случайных. Чтобы по-новому показать прошлое в "Солдатской книжке", Фришу не понадобилось выдумки. С годами становились известными факты и документы, доказавшие сотрудничество некоторых швейцарских фирм с гитлеровской Германией и относительность швейцарского нейтралитета, не мешавшего, например, властям возвращать еврейских беженцев обратно в Германию. Но что, пожалуй, не менее важно: в глазах Фриша поразительно изменился его собственный облик, для него сегодняшнего по-иному предстал он вчерашний. "Если я не хочу, то могу и не заниматься воспоминаниями. Почему же я хочу этого? Свидетелей остается все меньше. Но почему же я вспоминаю так неохотно? Потому, что я был слишком труслив и не хотел видеть того, что изо дня в день являлось взору". Трусость подобного рода - одна из центральных тем Фриша.
Ранняя книжечка "Листки из вещевого мешка" исполнена искреннего патриотизма. Как и большинство швейцарцев, Фриш всей душой разделял убеждение, что Гитлеру нечего делать в его стране. Если говорить о патриотическом духе, то небольшая швейцарская армия, в течение первого года войны готовившаяся отразить возможное вторжение гитлеровской Германии, была на высоте. Но, как написал Фриш в "Солдатской книжке", тогдашнему всеобщему состоянию была свойственна и принципиальная бездумность. Армия была готова к защите родины, а не к борьбе против фашизма. О том, что такое фашизм, радио и пресса нейтральной Швейцарии, опасавшейся к тому же гитлеровского вторжения, сообщали поразительно мало. В те годы, пишет Фриш, в швейцарской армии не знали о нацистских концлагерях. Сам он, присутствуя во время отпуска на многолюдном приеме в доме богатого промышленника, не мог и представить себе, что именно здесь в августе 1940 года состоялось представительное совещание, во время которого было решено прекратить критические высказывания швейцарской прессы в адрес фашистского рейха.
Но нежелание углубляться в положение вещей простиралось и дальше. Не задавались вопросом, как может сложиться ход военных действий на территории Швейцарии; чаще всего, вспоминает Фриш, ограничивались надеждой на горы, которые должны были стать важным союзником швейцарцев. Бездумие, несомненно, экономило силы. Быть может, в тот момент оно было естественным. Но вот с тем, что оно было полезным или даже необходимым, Фриш согласиться не может. По его мнению, существует огромная разница между послушанием и дисциплиной, основанной на знании, убеждении и совести. "Мы были в армии, но не были готовы к войне... Впечатление спустя 30 лет: мы занимались легендой". Если "Листки из вещевого мешка" были в свое время благожелательно встречены швейцарской критикой, то его "Солдатскую книжку" ожидал гораздо более холодный прием.