Люся тем временем сгребла в кучу постельное белье и поволокла его к выходу, задев по пути альбом для рисования, лежащий на тумбочке. Тот с грохотом обрушился на пол, рисунки разлетелись по всей комнате.
– Вот зараза! – домработница в сердцах швырнула свою ношу.
– Давай помогу. – Ползая по полу и собирая акварели, я наткнулась на знакомый рисунок Сони. – Узнаешь? – Я издали показала рисунок Люсе.
– Господи, страсти-то какие. Больная девка на всю голову. Куда мать смотрит? – Люся суетливо отвела глаза и с преувеличенным старанием полезла под шкаф за улетевшим туда альбомным листом.
– Люсь, ты чего темнишь-то? – спросила я напрямик. – Это ведь Соня, ваша бывшая кухарка, верно? Может, теперь ты мне скажешь, что с ней случилось? Она ведь умерла?
Люся села прямо на пол и горестно вздохнула, ухватив себя за рот пятерней, потом покачала головой.
– Ну, чего тебе неймется? – спросила она жалобно. – Зачем тебе знать про Соньку? Ты ж с ней даже не знакома.
– А тебе самой не интересно? – я не скрывала удивления. – Сначала с девушкой случилось несчастье, – оно ведь случилось, да? – потом с Игорем Владимировичем. Кто следующий? И почему Наташа все это рисует?
– В том-то и беда. Рисунки эти… Наташка Соньку нарисовала еще до того, как все случилось. То есть она еще жива-здорова была. – Люся пересела на разобранную кровать, чтобы хоть как-то протянуть время. Было видно, что говорить ей об этом не хочется, но молчать она больше не собиралась. – Нарисовала, значит, она этот ужас, а бабка нашла. Розалия Львовна то есть. Крику было! То есть она, конечно, пыталась разобраться по-тихому, полчаса в комнате шипела, как гадюка под корягой. Слов я не слышала, но Наташа потом до вечера зареванная ходила.
– А почему разбираться в этом стала не мать, а бабушка?
– Так матери только и делов, что за мужем следить, да хвостом крутить. Зачем ей ребенок?
Мне показалось, что эти два действия в некотором роде взаимоисключающие явления, о чем я и спросила Люсю, но пояснять что-либо она категорически отказалась.
– Непонятно, почему, отругав девочку, рисунок оставили в папке. – удивилась я еще одной странности.
– Как же, оставили. Бабка его тут же на мелкие клочки покрошила. А Наташка новый нарисовала. Уже после того, как Соньку в петле нашли.
– Она повесилась? – ахнула я. – И где это произошло?
– Так здесь и случилось. В доме, я имею в виду. Комнату на нашем этаже в конце коридора видела? Ну, ту, где вся мебель зеленая? Вот там она и была. Ужас просто. Ее ж не сразу обнаружили. Уже попахивать стало, дня три прошло, не меньше.