Вытерев лицо ладонью, пришел в себя, отдышался, повторил уже спокойнее:
— Проклятие. Утонуть недолго…
Сердце в груди билось так, как никогда: колотилось, словно пробежал он всю землю кругом.
Мелин выбрался из бадьи, взял простыню, которую ему оставили на табурете, завернулся в нее, сел на диванчик у камина, протянул босые ноги к огню, и уютное тепло понемногу сгладило неприятные ощущения, рожденные сном.
Потом взгляд юноши кое-что поймал. Как же он сразу не заметил: на стене, меж двух узких и высоких окон, висела картина с маками. Та самая, что он нарисовал отцу семь лет назад в Кленовой усадьбе. Три распустившихся мака, пузатая полупрозрачная ваза из дорогого белого стекла, распахнутое окно с цветущим садом и солнечным днем на заднем плане. Как же старался тот мальчишка, что укладывал краски на холст. И как же потом хотелось разорвать эти маки. В клочки, чтоб и воспоминания не осталось…
— Бог мой. Я ведь любил его, но он не желал меня видеть, — прошептал Мелин, чувствуя, как что-то заворочалось, заболело в его груди. — А он? Он полюбил меня лишь тогда, когда я исчез из его жизни. А теперь, кажется, мы поменялись местами…
Глава шестая
— Ваша милость, извольте налево.
— Ваша милость, теперь — направо.
— Ваша милость, поднимите руки.
Мелин был в полной растерянности и не успевал делать то, что просили сновавшие вокруг него портные.
Они прибыли в его покои утром, представились мастером Заном и мастером Норвиком из знаменитого столичного салона одежды 'Петелька' и сказали, что явились по приказу короля, дабы начать работу над праздничным нарядом для 'его милости, его высочества, его светлости кронпринца Мелина Лагаронского'. При этом они так долго не решались заходить в переднюю, расшаркиваясь и кланяясь, что юноше пришлось даже топнуть ногой, нахмурить брови и рявкнуть: 'Да входите же!
Затем началась работа по снятию мерок. Для этого кронпринца упросили встать на небольшую лавку, и подмастерья принялись опутывать его всякими мерными лентами и приставлять линейки.
— Колет будет голубым! — говорил, перебирая образцы тканей, мастер Норвик — тонкий, изящный, девицеподобный молодой человек в наряде нежного салатового цвета, по-детски кудрявый и румяный. — И рукава тоже голубые, с белыми кружевами в швах!
— Помилуйте — только желтым, бледно-желтым! — спорил с ним толстенький, гладковыбритый мастер Зан — мужчина лет сорока в тяжелом бархатном кафтане. — И никаких кружев — только тесьма и бахрома!
— Голубым!
— Желтым!
— Го-лу-бым!
Мелин прикинул, как же он будет выглядеть в голубом с кружевами, и скривился. Потом представил себя в желтом с бахромой и даже сплюнул.