Пек без промедления откинул засов, ухватил девушку за тонкую руку, дернул в дом и закрыл двери.
— Ну, привет, старушка, — и вдруг почувствовал, как задрожало что-то у него в сердце, но на этот раз не тревожно, а тягуче сладко: от Нины уютно пахло выпечкой и почему-то ромашками. — Какая же ты смелая — ночью пришла, одна…
— Мамочки, — протянула девушка, уцепившись за его рукав. — А свет? Темно-то как…
— Тише, старика разбудишь, — Пек зажег свечу, что стояла на полочке у колченогой вешалки для плащей, и потянул позднюю гостью в крохотную комнату, где обычно спал Герман.
Усадил Нину на первый попавшийся табурет, принял из рук и поставил на маленький столик корзинку, полную лепешек. Туда же определилась и коробка с лекарством и бинтами.
— Но почему ты пришла? — начал спрашивать юноша. — Почему не Ларик? С ним что-то случилось?
Нина, превратив свои глаза в два огромных блюдца, захлебываясь, рассказала обо всем, о чем могла рассказать.
— Вот как, — нахмурился Пек, дослушав до конца ее рассказ. — А ты уверена, что за тобой не следили?
— Конечно, — закивала девушка.
Он уже хотел сказать 'хорошо', но замер, услыхав звуки с улицы. Это были шаги и голоса. Шаги тяжелых рыцарских сапог и суровые мужские голоса:
— Ну и глушь…
— Потише — в доме услышат.
— Ну, и что? Куда им сейчас деваться?
Пек, ушами поймав все это, яростно, отчаянно ударил кулаком по столику. Тот, крякнув, развалился. Все, что на нем покоилось, рухнуло на пол.
— Ты ду-ура! — вместо 'хорошо' и 'молодец' досталось Нине, а еще достались ец волчьи огни из серых глаз парня. — Привела их сюда!
Он кинулся в кухню, как можно быстрее натянул сапоги, схватил меч и кинжал, которые оставил на скамейке у печки, растолкал Германа:
— Беда, старик. Пришли за мной. Ухожу я! — и кинулся к окну.
'Не хочу я тебе попадаться, твое величество! Не хочу и не буду! — с такой упрямой мыслью Пек распахнул ставни и выпрыгнул в сад, совершенно не думая больше о мастере Германе, о Ларике, о своем рыцарстве и о Нине…
Глава третья
Тихую улицу Илидола после того, что произошло, стоило бы переименовать в Шумную. Потому что шума в этот поздний час поднялось много.
— Держи! Держи! Вот он! — юноше показалось, что так заорало каждое дерево в старом, маленьком, сонном саду.
Замелькали факелы, кто-то бросился на него, но подступиться к себе Пек не дал: мощным ударом нераскрытого меча остановил, свалил на траву нападавшего. Убивать ему не хотелось.
— Держи! Держи! — не смолкали те, кто окружил дом.
Что нужно было ему сейчас?
Прорваться к забору.
После все казалось ясным и более легким — прыжок на улицу и сумасшедший бег…