– Это что ж такое мои стрельцы упустили, мил-человек? Ты уж скажи, не таись.
Ага, думаю, старый ты черт. Никак проняло. Интерес пробился. Пора теперь и апперкот проводить, чтоб прямым в челюсть и в нокдаун.
– А вот,- говорю и ворот рубахи раздвигаю.
А там на груди медальон, который я, еще перед тем как лечь спать, вытащил из потайного места и надел на шею.
– Недоглядели они парсуну тайную, кою мне беспременно надобно государю твоему доставить, Иоанну Васильевичу.- И, выразительно оглядываясь на ката, показываю кусочек цепочки и уголок портрета, но не полностью.
Сработало. Чтоб разглядеть получше, палач и про мехи свои забыл, которые раздувал, и про шампуры загадочные, что в жаровне калились,- поближе шагнул. Эк его любопытство обуяло. Но далеко идти подьячий ему не дал. Поначалу он и сам впал в ступор, когда увидел этот медальон, но вышел из него быстро.
– Ты бы, Павлуша, убрался отсель наружу, а то вон взопрел весь. Иди, милый, остудись малость, да татя с собой прихвати.- И, даже не дождавшись, пока тот прикроет за собой дверь, тут же ко мне: – Показывай, что там у тебя намалевано.
Я в ответ палец к губам, а сам гляжу в сторону лесенки. На ступеньках-то, что ведут наверх, пусто, но и входная дверь не хлопнула. Понял меня подьячий. Вскочил, пробрался на цыпочках к лесенке и снова ласково, но уже и с легкой угрозой:
– Али тать тяжел для тебя, Павлуша, что ты решил передых себе устроить?
Топ-топ… Хлоп… Закрылась дверь. Но вернуться на
' Небольшой поясной портрет.
место я подьячему не дал – надо ковать железо, пока горячо.
– Ты бы, Митрофан Евсеич, озаботился, чтоб не побеспокоили, пока сам не выйдешь.
И вновь послушался, пошел наверх давать указание стрельцам. Вернулся скоро. Еще бы – боится оставлять меня одного, да и любопытство распирает. За стол не сел – медальончик поп и взглядом в него впился. Разглядывал долго, время от времени покачивая головой и удивленно бормоча что-то невразумительное. Затем угомонился – уселся напротив и потребовал:
– Сказывай далее про парсуну. Да гляди мне, лжу вмиг почую.
Ну меня пугай не пугай, все равно правду я не рассказал бы, да если б и сказал – все равно он и половины из нее не понял бы, потому что слова «киноактриса», «фильм» и прочие, не говоря уж про компьютер и фотошоп, для него – густой, дремучий лес.
Вообще всю эту идею с портретом придумал Валерка, мне по причине не очень углубленного знания истории – во как деликатно сказанул о своей тупости – такое и в голову бы не пришло. И киноактрису подбирал он сам, чтобы красота ее одновременно и походила на истинно славянскую, и в то же время была относительно нейтральной.