Излучина реки давно была знакома ему. Еще до злополучного поиска он обратил внимание на то, что сильное течение от конца песчаной косы ударяет в противоположный берег, в глинистый обрыв, на котором сейчас были расположены вражеские траншеи. “Так мы и сделаем, — подумал Николай, отвечая каким-то своим соображениям. — Соорудим установку”. Отыскал в плавнях два заостренных кола, привязал поверх доску, намертво прикрепил к ней динамик и, разматывая постепенно шнур, пустил “суденышко” по течению. Струя подхватила плот и со всего разгона острия кольев впились в противоположный глинистый берег.
— Все в порядке. Можно агитировать, — сказал Николай, возвратившись к машине. — Послушать разрешите?
— Вы знаете немецкий? — удивилась девушка. — Впрочем, разведчики — народ образованный…
Николай промолчал.
Майор приблизился к микрофону и несколько раз повторил:
— Ахтунг! Ахтунг! Ахтунг!
Затем он передал новости, рассказал о том, как после великой битвы на Волге Красная Армия захватила инициативу и развернула широкое наступление по всему фронту, от Ленинграда до Кавказа, разгромив сто двадцать гитлеровских дивизий и сведя на нет успехи врага, достигнутые летом и осенью 1942 года.
Вражеский берег молчал. Казалось, не только люди, но и земля, и лес, и сонная река настороженно прислушиваются и жадно впитывают каждое слово. Потом где-то вдалеке заухала тяжелая артиллерия. Высоко в небе затарахтел невидимый самолет. Над рекой повисли осветительные ракеты. И сразу же дробно ударили пулеметы.
— Началось, Николай Андреевич! Как бы не заглушили наш громкоговоритель.
— О радиов щателе, товарищ майор, не беспокойтесь, — заверил Николай. — Провод под водой, динамик — на той стороне под берегом, в круче…
— На той стороне?!
— Под носом. Артиллерией его не взять, пулеметами тоже. А коли вздумают немцы радио ваше гранатами закидать. Это самый надежный и верный способ, но ведь наши пехотинцы не дремлют, следят за тем берегом. Мой землячок, солдат Коробов, не проморгает, не промахнется. Специально наблюдает. Я его предупредил.
В село Полянский вернулся поздно, но не лег спать, а устроился на улице, у дощатой стены риги, на ворохе душистого сена и, освещая электрическим фонариком неровные карандашные строчки, принялся за чтение федотовского письма.
“До скорого, Коля! — писал Демьян. — Ухожу в гости. Перед дорогой сказал мне Семененко, что больше не бывать вместе с тобой в разведках. Так и сказал: “Чую”. А чутье у него наиострейшее: возле командира роты парень-то находится. Не печалься, — служить везде можно. Главное, чтобы кривулей и зигзагов не было. Солдатская служба — легче не надо. Выбьемся в генералы — труднее будет. Да что я тебе объясняю: сам знаешь. Ты с комдивом теперь запросто разговариваешь, чай пьешь. Смотри, Колька, назначат в командующие, не забывай разведчиков. Среди них есть очень приличные люди. Взять, к примеру, меня. Всем вышел — и умом, и смелостью, и силой… Правда, быков на себе через реки не таскал, но дрова в мирное время домой доставлял исправно, без посторонней помощи.