Он был мой соперник, и победа досталась ему.
Я сделала шаг назад, потом еще. По-прежнему опираясь головой о широкую грудь Уолтера, Китти судорожно глотала воздух. В ее больших глазах блестели непролитые слезы, обкусанные губы алели; на бледных щеках сильней выделялись веснушки — они усеивали также плечи и часть груди, не укрытую одеялом. Такой красивой я ее еще не видела.
Прощай! — подумала я, повернулась и бросилась бежать.
Я мчалась по лестнице, путаясь в юбках и едва не падая. Миновала открытую дверь общей комнаты, вешалку, где висели рядом мое пальто и Уолтера, саквояж, который привезла из Уитстейбла. Не задержалась, чтобы прихватить хоть что-нибудь — перчатки или шляпку. В этом зачумленном месте ни до чего нельзя было дотрагиваться. Рванув дверь, я оставила ее открытой настежь, сбежала по ступеням и выскочила на улицу. Было очень холодно, однако сухо и безветренно. Назад я не оглядывалась.
Я бежала и бежала, пока у меня не закололо в боку, я перешла на рысцу, колоть перестало, и я снова пустилась во всю прыть. Достигнув Сток-Ньюингтона, я побежала на юг по длинной прямой улице, ведущей к Далстону, Шордичу и Сити. Что будет дальше, я не задумывалась, все мысли были о том, чтобы мчаться вперед, оставив за спиной Стамфорд-Хилл, ее и его. Я полуослепла от слез, распухшие веки горели огнем, мокрое лицо стыло на холоде. Прохожие, наверное, обращали на меня внимание; один или двое парней потянулись схватить меня за руку, но я ничего не видела и не слышала, только неслась, путаясь в юбках, пока не выдохлась, после чего пришлось замедлить шаг и оглядеться.
Передо мной был мостик через канал. По каналу плыли баржи, но они были еще далеко, а внизу расстилалась гладкая и мутная водная поверхность. Мне вспомнился тот вечер, когда мы с Китти стояли над Темзой и Китти позволила мне себя поцеловать… У меня вырвался сдавленный крик. Я положила руки на холодные перила — кажется, я в самом деле собиралась перевалиться через них и тем завершить свое бегство.
Но я была на свой лад такая же трусиха, как Китти. Бурая вода промочит мои юбки, захлестнет голову, польется в рот — нет, ни за что. Я отвернулась, закрыла руками глаза и постаралась остановить жуткий круговорот мыслей. Бежать целый день, понятно, я не смогу. Нужно найти себе хоть какое-то убежище. На мне нет ничего, кроме платья. Вслух застонав, я снова огляделась — на этот раз испуганно и беспомощно.
На мгновение я перестала дышать. Я узнала этот мост: начиная с Рождества мы каждый день проезжали здесь на пути в «Британнию». Театр находился неподалеку, а в гримерной, как я знала, лежали деньги.