– Обождем два часа здесь, в Мезенцове, а там поедем на промежуточную станцию Меншуткино, сделаем пересадку, и через двадцать минут будет наше Зеленцово, – нарочно рассудительно отвечал я.
Ожидать поезда на Меншуткино было очень, очень скучно.
Шагал и шагал по платформе мой спутник, метался из конца в конец, томился, наконец устал, сел возле меня на скамейку.
Мне захотелось развлечь его.
– Раз судьба нас связала, так давайте познакомимся, – начал я. – Как вас зовут?
– Окольничий Сергей Васильевич, – охотно отозвался молодой человек.
– Итак, вам предстоит разговор с Шостаковичем? – сказал я, после того как назвал себя.
– Да.
– Так вы музыкант?
– Я без пяти минут биохимик.
– Кто?
– Да, да, я на пятом курсе университета.
– Итак, четыре года назад вы шли на экзамен в университет, а знали, что вам надо учиться музыке?
– Нет, я честен перед самим собою. Мир для меня зазвучал совсем недавно… вдруг… Однажды в белую ночь неподалеку от Медного всадника. Я вдруг подумал, что, может, на этом самом месте когда-то Пушкин и Мицкевич укрывались от дождя под одним плащом, – подумал… н вдруг словно что-то прорвалось наружу: и слова Пушкина, и думы Мицкевича. И отсюда началось. Весь мир предстал предо мной в немом многоголосом звучании. Оно не прекращалось ни днем, ни ночью. «Нет, – сказал я себе, – от самого себя не откажешься, никуда не убежишь… Мне надо учиться музыке. А все остальное трын-трава».
Мучительное чувство! Чем бы я ни был занят, но днем и ночью на все, что бы ни случилось, о чем бы ни вспоминал, – на все возникает свое звучание.
Смотрите! Вот мы перепутали поезда, а во мне уже подымается вихрь, рой голосов – они рассказали бы людям о загадке случая, о его значении, о роли в жизни человека. Знаете, о чем я мечтаю? Я хотел бы написать симфонию «Теория вероятностей». И одна из частей – это встреча Пушкина и Мицкевича в ненастье, возле Медного всадника.
Окольничий почему-то внезапно замолчал и стал перекладывать продукты в своих сетках.
Я поднялся со скамьи, чтоб ему не мешать.
«Впечатлительно живет… – подумал я. – Трудна, ох трудна жизнь этого милого человека!»
Теперь уже не Окольничий, а я бродил вдоль станции. Бродил скучно и бездумно. Вглядывался в ослепительную голубизну неба, вслушивался в деловые гудки паровозов, шмыгавших то туда, то сюда…
Медленно я подошел к краю платформы. И вдруг услышал женский голос, идущий откуда-то снизу. Я невольно прислушался.
И вот с этого мгновения все и началось.