– Хватит, Саша, – остановила его Элла. – Мне неприятно говорить об этом. Папа – преступник, и мне с этим жить.
– Но мы тоже…
– Мы просто пытаемся найти то, о чем написал твой отец. Я вдруг подумала вот о чем. А что, если Исао приехал в Россию тоже за этим?
– Я не знаю, зачем он приехал, – процедил Александр, – но точно не за этим. Скорее всего его прислали якудза. Я же убил двоих из рода…
– Нет, – качнула головой Элла. – Папа знал бы об этом. Исао в Россию приехал по собственному желанию, и никто не знает зачем. Поэтому я и думаю, что он будет искать глобус. Он же читал дневник твоего отца. – Элла рассмеялась.
– Не вижу ничего смешного, – недовольно проговорил Александр.
– Извини, но вы братья…
– Хватит, Элла, я никогда не признаю этого желтолицего ублюдка своим братом.
– А может быть, зря. Исао прекрасный воин. Он ниндзя, помеченный Великим Ашау, Золотым воином.
– Послушай, милая, уж не влюблена ли ты в этого узкоглазого?
– Положим, он даже не очень похож не японца. Ты просто не понимаешь, что он был бы полезен.
– Справлюсь. Я знаю, на что пошел. Но сам виноват, не поверил дневнику отца, а его убили…
– Ты не пытался искать убийц?
– Как ты себе это представляешь? Кто я, чтобы в чужой стране пытаться найти убийц? Я, конечно, разговаривал с твоим отцом, он же был воспитанником моего отца. Он посоветовал не делать этого, просто забыть и молиться, чтобы отголосок того времени не дошел до меня. Как я понял, отец что-то сделал в год победы над Германией и Японией.
– Но я думаю, тебе интересно узнать, за что был убит твой отец.
– Предпочитаю думать, что его убили за то, что он переспал с японкой. Да противно осознавать, что его любовница была гейшей. Она родила японца. Мне тогда было двенадцать, я был готов отца прирезать ночью. Может, мама умерла из-за этого. Он перед смертью сильно пил, все вспоминал какого-то Мирославского. И… – Александр замер с открытым ртом.
– Ты сказал, Мирославский? – прошептала Элла.
– Черт возьми, вот в чем дело! – Александр заходил по комнате. – Идиот, болван! И как я сразу это не вспомнил? Когда говорили о Мирославских, я чувствовал что-то знакомое, но вот что? – Он выругался и налил себе водки. – Я должен это вспомнить. Дай Бог памяти… Пей! – Он подвинул рюмку Элле.
– Ты же знаешь, что я не пью водку.
– Но саке, я помню, ты пила.
– Я росла в Европе, училась в Лондоне и очень редко бывала в Японии. Отец не хотел, чтобы я приобщалась к японской жизни. Разумеется, кроме дзюдо и карате! – Элла рассмеялась.
– Но российское самбо – тоже прекрасный вид единоборств.