Позвонив в нужную дверь, я зажала глазок пальцем, чтобы меня нельзя было увидеть, и стала ждать, поминая недобрыми словами крохобора Витьку, присвоившего мои отмычки. За дверью послышались шаги, потом раздался знакомый противный Федин голос:
– Кто там?
– Это квартира Калининых? – спросила я, изменив голос.
– Ну допустим. Почему ничего не видно?
– У вас глазок чем-то замазан. Наверное, кто-то пошутил.
– Вот сволочи. Что надо?
– Вам телеграмма пришла.
– Какая еще телеграмма?
– Срочная. О смерти. Получите и распишитесь.
– А кто умер-то?
– Откуда мне знать? Видимо, ваш родственник какой-то, тут неразборчиво написано. Долго я еще стоять тут буду?
Загремел замок в двери, она приоткрылась, и я увидела Федю. На нем была та же одежда, что и днем, только на ногах были домашние тапочки, он, мельком глянув на меня и не сразу узнав, протянул в щель руку за телеграммой.
– Давай.
– Держи!
Я сильно пнула по двери ногой и вслед за отлетевшим в глубь прихожей мерзавцем вошла в квартиру и закрыла дверь на замок. Федя, зажав рукой разбитый дверью нос, лежал у стены и ошарашенно смотрел на меня.
– Ты?! – в страхе прохрипел он, выставив перед собой руку для защиты. – Что ты здесь делаешь?! Тебя же…
– Заткнись, если жить хочешь.
Я заглянула в комнату и увидела на столе у окна разложенные пачки долларов. Судя по всему, я застала его за самым излюбленным занятием – подсчетом денег, заработанных не праведным путем. Больше в квартире никого не было, и я успокоилась и повернулась к Феде, не сводившему с меня испуганного взгляда.
– Где Катя? – спросила я.
– Почему ты здесь? Тебя ведь увезли…
– Куда увезли? – я посмотрела на него, и он вжался в стену.
– Тебе лучше знать, куда тебя увезли, – пролепетал он, шмыгнув разбитым носом. – Что тебе нужно – деньги? Забирай все, только не трогай меня.
– А вот этого не обещаю, – я наклонилась к нему и поднесла к его глазам растопыренные пальцы. – Если через три секунды не скажешь, куда поехали твои дружки, я вырву твою печень вот этой рукой. Не веришь?
– Верю, верю! – закивал он, с ужасом глядя, как хищно шевелятся перед глазами мои пальцы с острыми и длинными когтями. – Не трогай меня, я же ничего тебе не сделал! Я ничего не понимаю, господи, – запричитал он. – Тебя же кончать увезли, ты не должна была… О боже, мне конец, мне конец…
– Похоже, ты действительно не понимаешь, – я вонзила когти в его худое бедро, и он закричал так, что у меня заложило уши от пронзительного визга. Я ударила его ладонью по лицу, и крик оборвался. Казалось, он обезумел от страха и боли, глаза его бешено вращались, лицо перекосилось, превратившись в безобразную, бесформенную маску, в которой с трудом можно было узнать того самого, смелого и находчивого Федю, так ловко опутывавшего меня проволокой.