* * *
Он сделал еще одну попытку сблизиться с Селиной - только с этим существом его связывало некое подобие того теплого чувства, которое люди хотят обрести в семейном кругу. Разум так и не вернулся к ней, и она целыми днями неподвижно лежала на кровати. Вместе с отцом ее сослали жить на последний этаж виллы. Худая, мертвенно-бледная, с запавшими, обведенными черной каймой глазами, она не говорила, а лишь иногда невнятно повизгивала. Никто не поверил бы, что эта девочка, неспособная произнести даже элементарные слова, некогда решала сложнейшие задачи по физике в чреве своей матери. Впрочем, два или три раза она неожиданно для всех проговорила хриплым старческим голосом одну и ту же фразу: "Огурцы следует вымачивать с крупной солью..." Из тысячи изученных ею законов осталось только это начало кулинарного рецепта! Однако за внезапными прорывами памяти не последовало больше ничего. Со временем маленькая Селина стала агрессивной по отношению к детям - бросалась на них на улице, пытаясь укусить или оттаскать за волосы, так что отцу пришлось держать ее дома. Однажды она увидела по телевизору прыжки с парашютом и пришла в такой восторг, что Освальд подарил ей маленький воздушный шар с подвесной корзиной. После этого Селина поселилась на потолке, подальше от обитателей земли, которые кормили ее при помощи системы шкивов и блоков. И никто уже не мог извлечь из нее ни слова, ни звука.
Все эти события самым пагубным образом сказались на душевном состоянии Освальда. Он рано лишился родителей, не обзавелся друзьями, не имел других знакомых, кроме безразличных к нему коллег по работе, а потому постепенно стал терять вкус к жизни. Все ему опостылело - и в первую очередь цифры. Видя кругом сплошной обман и притворство, он перестал доверять чему бы то ни было. Усомнившись под конец даже в своем сомнении, он поставил под вопрос собственное существование. Это почти утешило его: все пережитое лишь почудилось ему - зря он так мучился! Посему он перестал есть (зачем кормить призрак?), вставать с постели, говорить; впал в состояние крайней слабости, которая лишь укрепила его уверенность в том, что он не существует. Наконец он умер, сам того не сознавая, ибо уже не понимал, живет он или нет.
Освальд добился успеха по крайней мере в одном - убедил окружающих в своем небытии. Никто не заметил его исчезновения, и только через сутки один из слуг, случайно заглянувший в его комнату, обнаружил холодный труп. Мадлен ни разу не говорила с ним после злосчастной ночи, а известие о его смерти встретила с полным равнодушием. Разумеется, она и не подумала пойти на похороны мужа, поэтому могильщикам пришлось просить посетителей кладбища поплакать немного, чтобы церемония не утеряла своего траурного характера. Супруги Бартелеми пришли в ужас от этой холодности - они уже предвидели, какая судьба ожидает их после кончины. Дочь и внук вызывали у них теперь только отвращение - они поспешно сменили место жительства, удалившись на многие сотни километров от виллы Мадлен. Удар оказался особенно тяжким для Аделаиды Бартелеми, ибо она не могла простить себе того, что оставила Освальда в одиночестве.