- Он ушел? Тем лучше - Я же остался! Его время прошло, Он узурпатор.
Но никакие доводы не действовали на безумцев - вынь да положъ им Бога прямо сейчас, будто шоколадку к чашечке кофе. Только Он мог быть порукой, что существование - это не мираж, что злокозненный дух не введет в обман наши чувства. Однако Всемогущий оставался глух к мольбам - казалось, легче было растрогать гору, чем Его. Напрасно неистовые фанатики бросались в кратеры действующих вулканов, чтобы их затем подбросило как можно ближе к Нему, - ничем Его было не пронять.
Один диск-жокей из Гамбурга выдвинул новую идею: а вдруг Господь, утомленный мессами, ораториями и мотетами, преклонит ухо Свое к джазу, року, рэпу? Вдруг ему захочется свежатинки? Немедленно все поп-группы, какие только существовали на земном шаре, ревностно включились в общее дело. Тут началась немыслимая какофония: поскольку во всех дискотеках двери были распахнуты настежь, чтобы Он не упустил ни единого звука, заснуть в городах стало просто невозможно. Даже в деревне уже нельзя было укрыться от шума, проникавшего в самые уединенные домишки. Планета испускала звуковые волны такой интенсивности, что не выдержала даже Солнечная система; старые звезды обратились в бегство, и многие из них в ужасе сорвались в Млечный Путь, словно жемчуг с порванной нитки. Этот гул довел до остервенения наших меньших братьев, которые и без того осиротели из-за ухода Великого Хранителя: обезумевшие куры, лягушки, ослы, коровы кудахтали, квакали, ревели, мычали, задрав головы к небу. Но хуже всего было с собаками: эти лаяли хором, не обращая внимания на побои, а когда их пристреливали, отдавали Богу душу с лаем. Хозяева же, одурев от непрестанного тявканья, начинали, в свою очередь, лаять после гибели любимого пса, и приходилось надевать на них намордник. Вслед за тем музыкальные инструменты принялись играть сами по себе, наяривая одну и ту же песню. Владельцы заставляли их умолкнуть ударами молотка, потом, обливаясь слезами при мысли о горькой утрате, заказывали новые - порой гигантских размеров.
О, какими далекими казались теперь чистые музыкальные веяния первых дней! Неумолчный гвалт переполошил даже мертвых: некоторые покойники, решив, что пришел день Страшного Суда, восстали из могил, держа в руках оболочку своей старой кожи, дабы в ней явилось новое тело, обладающее тремя свойствами вечности - красотой, неуязвимостью и грацией. Их попросили набраться терпения и вернуться в землю.
Людьми вновь овладело безумие, и Луи встревожился - не возложат ли опять ответственность на Него? В один прекрасный день молодой английский виртуоз забрался в обнимку с виолончелью на плато в Альпах на высоте трех тысяч метров. Там он принялся терзать струны, денно и нощно исполняя сюиты Баха, пока его не смело в пропасть ураганным ветром. Этот жертвенный порыв оказался заразительным, и к вершинам началось подлинное паломничество: каждый стремился обойти другого, вскарабкавшись как можно выше. Оркестры в полном составе устремлялись к горным пикам, где уже нельзя было протолкнуться, ибо тысячи и тысячи жаждали пленить своим искусством Всемогущего Отца. Рокеры в безрукавках, сапогах и шляпах в сопровождении девиц в мини-юбках или в купальниках для аэробики на каждом шагу сталкивались с мужчинами во фраках и с женщинами в бальных платьях, в шелковых перчатках до локтей на прекрасных руках. Несмотря на давнюю вражду, члены разных музыкальных семейств, равно как и их носильщики, волочившие на спине тяжелые инструменты, помогали друг другу переходить вброд через бурные потоки, преодолевать особо крутые склоны. Канатные дороги были забиты концертантами в смокингах, длинноволосыми гитаристами, ударниками, жаждущими оглушить Непостижимого и Бесконечного. Их не могли остановить ни холод, ни страх высоты, ни снежная слепота. Едва добравшись до гребня, они начинали сотрясать воздух громовыми адажио, оглашая окрестные долины звуками почти невыносимой громкости. От них не было спасения даже у подножия гор. И все - мужчины и женщины - с нетерпением вглядывались в небо, ожидая какого-нибудь знака, облаков или прояснения, которые показали бы, что Бог слышит.