Вожак расположился чуть поодаль, хотя и в пределах светового круга. Он тоже был хмельным, но далеко не таким веселым, как его легендарный тезка. Впрочем, и княжон поблизости не наблюдалось. Атаману приходилось довольствоваться обществом двоих собутыльников.
— А что, Стенька, может, нам за такой успех накинут чего?…
— Накинут, не сумлевайся, — недобро пошутил главарь. — Сначала догонят, потом накинут.
— Тьфу-тьфу-тьфу! — сплюнул через плечо черноусый Таксист, самый надежный член банды. — Не буди лиха, атаман. И так вон разорались кретины — в Новосибирске слышно. Зря мы затеяли привал. На стрежне Чулыма спокойнее было бы.
— Мне оно надо, что ли? — огрызнулся Стенька. — Ладно, не ссыте вы. Обойдется. На сто верст поблизости никого. Только этот дачник с ленивой прислугой где-то шляется. Повезло ему в этот раз — живым остался. Самому же спокойнее к нам теперь не соваться, не искать на жопу приключений.
— И откуда ты все знаешь, Степан? — подивился третий.
— Слухами земля полнится. — Вожак усмехнулся. — Но слухи верные денежек стоят. У Кислого всюду люди, каждый свою копейку за информацию получает. Недавно на дачку эту майор с зоны одной наведывался, разглядел кое-что, ну и с Сашей перекашлял за эту тему. Долю свою получит. Еще есть нужные пацаны, ну и бабло всем требуется. Так что вы на премию рты не разевайте. Спасибо скажите, что без дела не сидите, неделями по чащобе не шляетесь, выискивая незнамо что.
— А что мы? — примирительно заметил Таксист. — Мы не жалуемся. Нам бабулек хватает. Сейчас нам если и не хватает чего, так это телок…
Собственно, вся честная компания подошла к той стадии опьянения, когда начинает остро не хватать хлеба, зрелищ и любви. Все эти «основные инстинкты» проснулись в лиходеях одновременно. Поэтому уже не разобрать было, кто и чего хотел конкретно. Просто некоторые двинули к посапывающему у догорающего костра кашевару, другие радостно завозились с оружием, обнаружив уже расставленные на поляне мишени, третьи стали подзуживать успокоившихся было Коляна с Коржем…
— Эй, братва! У этого пьяного чудика каша сгорела! — раздался вдруг горестный вопль инспектирующего камбуз.
Другой дегустатор, зачерпнув ложкой из котла, заорал, что эту отраву жрать невозможно, что соли хватило бы засолить самого кашевара Тайменя, который нагло разлегся, облапив бутылку, словно маруху сердечную.
— Гляди-ка, сука, впрямь, будто бабу, бутыль обнимает, — смеялись проголодавшиеся грабители, подтягиваясь к походной кухне шаткой походкой. — А жопу-то оттопырил! Снится, видать, что пялят его…