Я стал рассматривать картины... Они мне понравились. Городские пейзажи, казалось, выполнены небрежно, но это был Париж с его легкой, трепещущей красотой, с его прославленной в веках романтикой. На обороте каждого полотна была проставлена просто мизерная, на мой взгляд, цена.
Я похвалил его манеру письма и, как мне кажется, сделал это довольно убедительно, так как не кривил душой... Все запечатленное воспринимались как будто сквозь легкую дымку, что придавало картинам своеобразный колорит.
- Как вы добиваетесь этого? - удивился я.
Художник слушал меня внимательно, с размягченным выражением лица. В конце опять слегка покраснел и, ничего не ответив, отвернулся. Моя похвала, видимо, растрогала его.
Я выбрал пять картин и сразу же расплатился.
Рудольф поблагодарил меня за лестный отзыв, за деньги и, не считая их, с показным безразличием опустил в карман.
- Это я должен благодарить вас, господин Тирбах, так как убежден, что в будущем стану обладателем редких и ценных полотен большого мастера.
- Вы льстите мне, господин Елоу.
- Какой в этом прок? Я говорю искренне,- заверил я его и попытался перевести разговор на старого Тирбаха: - Нелегко без родительской помощи. Чем ярче талант, тем нужнее ему материальная сила.
- У отца свои позиции, которые я не вправе осуждать,- тихо проговорил он.- Мы расстались мирно. Скорее из-за того, что живем в разных плоскостях.
- Вы расходитесь во взглядах на избранную вами профессию?
- Во взглядах на банкноты. Отец считает, что деньги в нашем обществе нужны только тем, кто умеет умножать материальные ценности. Эти люди - цвет нации, на которых держится общественное благосостояние. Все остальные иждивенцы общества. Для отца это не пустая фраза,- продолжал он,- и не только иредлог для обогащения.
Он стоял за мольбертом и лишь изредка оглядывался в мою сторону.
Его подружка хранила молчание и больше не показывалась.
Возникло ощущение, что мы с собеседником одни.
- Если капитал не увеличивается, говорил отец, то общество хиреет. Поскольку я не усвоил этого основного закона, он не намерен субсидировать и усугублять мои заблуждения. Однако после смерти он обещал оставить мне миллион.- И Рудольф грустно улыбнулся.
- Вам эта сумма нужнее сейчас,- вставил я.- Разве ему не все равно?
- Видите ли... Отец все еще пытался заставить меня вернуться "на путь истинный". Я не могу быть в претензии к нему.
- Разве, в вас не течет кровь Тирбахов?
- Отношение в таких семьях строятся не на кровном родстве. В девять лет у меня уже был приличный счет в банке, пожалованный мне, так сказать, авансом на всю жизнь. Я должен был позаботиться об его увеличении. Я мог приобрести акции, даже начать небольшое дело, и на родительскую щедрость больше не рассчитывать... Но вклад быстро иссяк, а делать деньги я так и не научился.