— В то время как мне, — самодовольно сказал Цезарь, — совсем недавно исполнилось тридцать два. В этом возрасте, Помпей Магн, ты еще не был консулом.
— Ты подшучиваешь надо мной, — сказал Помпей, успокаиваясь. — Ты, как Цицерон, и на погребальном костре не перестанешь шутить.
— Хотел бы я быть таким остроумным. Но ты не ответил на мой серьезный вопрос, Магн. Что ты делаешь в Риме — помимо того, что следишь за выборами плебейских трибунов? Я бы не подумал, что в данный момент тебе надо нанимать плебейских трибунов.
— Человек всегда нуждается в паре плебейских трибунов, Цезарь.
— Даже сейчас? Что ты задумал, Магн?
Голубые глаза широко открылись, Помпей простодушно посмотрел на Цезаря.
— Ничего я не задумал.
— Посмотри! — воскликнул Цезарь, показав на небо. — Ты видишь это, Магн?
— Вижу что? — спросил Помпей, рассматривая облака.
— Этого яркого розового поросенка, летящего подобно орлу.
— Ты мне не веришь.
— Правильно, не верю. Почему не сказать открыто? Я не враг тебе, как ты хорошо знаешь. Фактически я очень помог тебе в прошлом, и нет причины, по которой я не стану помогать твоей карьере в будущем. Я неплохой оратор, ты должен это признать.
— Ну… — начал было Помпей, но замолчал.
— Ну — что?
Помпей остановился, оглянулся на толпу клиентов, следующих за ним, покачал головой, немного отошел и прислонился к одной из красивых мраморных колонн, поддерживающих аркаду главного помещения базилики Эмилия. Понимая, что таким образом Помпей хотел избежать подслушивания, Цезарь приблизился к Великому Человеку, а клиенты остались в стороне — с блестящими глазами, умирающие от любопытства, но стоящие слишком далеко, чтобы уловить хоть слово из сказанного Помпеем.
— А если кто-нибудь из них умеет читать по губам? — спросил его Цезарь.
— Ты опять шутишь!
— Да нет. Но мы можем отвернуться от них и сделать вид, что писаем в передний проход базилики Эмилия.
Это было уже слишком. Помпей захохотал. Однако, успокоившись, он все-таки отвернулся от клиентов, став к ним боком, и шевелил губами осторожно, словно продавец порнографии на Форуме.
— На самом деле, — пробормотал Помпей, — в этом году у меня есть один хороший человек среди кандидатов.
— Авл Габиний?
— Как ты догадался?
— Он родом из Пицена и входил в твой штаб в Испании. Кроме того, он мой хороший друг. При осаде Митилен мы оба были младшими военными трибунами. — Цезарь поморщился. — Габинию Бибул тоже не нравился, и прошедшие годы не примирили его с boni.
— Габиний очень хороший человек, — сказал Помпей. — К тому же очень способный.
— И это тоже.