Страшно одинок окруженный — казалось бы друзьями — Ромео. Все эти милые легкомысленные бездельники, готовые на любую совместную вылазку — на бал или на поединок — не являются ни единомышленниками, ни духовно близкими людьми. Чувствуя это, Ромео не подпускает к себе никого, проживая все свои терзания одиноко:
Бенволио
С расспросами к нему вы обращались?
Монтекки
А как же! Я и лучшие друзья,
Но он непроницаем для расспросов
И отовсюду так же защищен,
Как червяком прокушенная почка,
Которая не выгонит листа
И солнцу не откроет сердцевины.
Едины в своем братстве старшие Монтекки и старшие Капулетти. А младшие — обречены. Бунтуют ли слабые, разобщенные сыновья — как Ромео, или слушаются отцов, следуя установленному порядку и враждуя «как положено» — подобно Меркуцио — они гибнут. Примечательно, что в этом поколении одиночек не находится достаточно сильных сыновей, чтобы бросить вызов отцам — настолько сплоченным монолитом те предстают. На протест оказались способны мужчина и женщина — но, как уже говорилось выше, женщина вообще выламывается из схемы смены поколений. Ее роль — в иной плоскости; а бунт дочери против отца во многих случаях — следствие верности женскому предназначению девушки (бунт Корделии, бунт Дездемоны или Джессики).
Финальное примирение старших Монтекки и Капулетти над гробом их детей навевает настоящую жуть: теперь их и без того крепкое братство будет неодолимым. У Шекспира не всегда можно определить, сколько лет тому или иному персонажу, и следовательно, не всегда очевидна принадлежность его к тому или иному поколению. В «Макбете» можно с достаточной долей определенности отнести к одному поколению короля Дункана, самого Макбета, Макдуфа, Банко, Сиварда; к другому — их детей: Малькольма, Дональбайна, молодого Сиварда.
Убийство Дункана — это не только преступление против короля и родича; это преступление внутри братства. Узнав о злодеянии Макбета, остальные таны немедленно объединяются.
Прямо противоположным образом мыслят представители поколения сыновей. Едва лишь получив весть об убийстве отца, старший сын Дункана говорит брату: «Я в Англию уеду». Брат понимает его с полуслова:
Я отправлюсь
В Ирландию. Нам безопасней врозь.
Здесь скрыт кинжал за каждою улыбкой,
И чем родней по крови человек,
Тем кровожадней.
Эта недоверчивость не оставляет их и потом. Прежде чем довериться Макдуфу, Малькольм испытывает его — и сам, ничуть не смущаясь, признается:
Макбет не раз мне расставлял ловушки
И научил не верить ничему.
На самом деле Малькольм не верит ничему (и никому) без всякого Макбета — он таков изначально. Для сплоченных танов старшего поколения проблемы «доверять — не доверять» не существует: сильные «отцы», взяв с собой, как знамя, слабого «сына», возводят на трон старшего из детей Дункана. Нетрудно догадаться, каким будет правление Малькольма; вероятно, он никогда не выйдет из-под опеки стариков и до конца жизни все свои указы будет предварять торжественным зачином: «Памятуя обычай нашего отца Дункана…»