— О… я… я… заблудилась, — в машине было тепло, но от холода и страха ее бил озноб. Или это просто реакция?
— А твоя машина? Там? — поинтересовался он добродушно, но лицо его дышало любопытством.
— Н-нет. Я пешком.
Лукавые морщинки в уголках его глаз углубились, он разулыбался еще шире, но ухитрился при том не выронить изо рта сигареты.
— Что, в босоножках?
— Да. Можно мы уже поедем, мистер…
— МакБрайд. Харли МакБрайд.
Пикап рывком тронулся, в кабинке запахло бензином и пылью. Повисло выжидательное молчание, пока она пыталась кое-как пригладить пальцами волосы и рассматривала прореху у себя на брюках.
— Как зовут-то тебя, собираешься сказать?
Понемножку приятная отупелость заглушала боль в голове и настойчивое чувство голода в желудке. Тепло, размеренный бег пикапа убаюкивал и смятенное сознание. Он наверняка не опасен. Но все-таки она не ответила.
Харли МакБрайд в выцветших джинсах и куртке, в майке такой растянутой, что виднелись завитки песочных волос на груди, слегка сутулился над рулем.
Она все гадала, довериться ему или нет, когда пикап тормознул; от неожиданности ей пришлось схватиться за приборную доску: она едва не вылетела. И также внезапно ее снова охватил страх.
Харли обернулся к ней, и сутулость, и улыбка пропали.
— Ты — хиппи? — он наконец-то вынул сигарету и выпустил дым. — Потому что — если да, юная леди, ты можешь тут же и убираться.
Ее глаза проследили за его взглядом: грязная блузка-безрукавка, дико оранжевые брюки, босоножки.
— Нет, я не хиппи, — неуверенно проговорила она, раздумывая про себя, врет она или нет.
Он вгляделся ей в лицо, швырнул в окошко сигарету и снова тронул пикап. Улыбка его вернулась.
— Слыхал, раскинулись лагерем где-то тут. Явились на солнышке пожариться. Пишут вон в газетах — бучу собираются поднять на воздушной базе, — он похлопал по газете, лежавшей на сиденье между ними.
«ХИППИ ПЛАНИРУЮТ ДЕМОНСТРАЦИЮ НА ВОЗДУШНЫХ БАЗАХ ФЕНИКСА. ХИППИ РЕЗВЯТСЯ НА СОЛНЦЕ — фото на стр. 12».
Она раскрыла двенадцатую страницу, больше чтобы избежать расспросов, а не из-за того, что ее так уж интересовали хиппи. Высокая худая-прехудая девушка собирает в пустыне цветы, лицо почти скрыто спутанными волосами. На другом снимке — бородатый жилистый парень в очках в проволочной оправе сидит на спальном мешке. Вся страница отдана длинноволосым ребятам — едят, стоят, сидят. Ни малейшего признака буйства она не видела.
Ни на Харли, ни на чужой мир за окнами смотреть ей не хотелось, и она спряталась за газету, желая, чтобы поездка длилась вечно.
— Ты вернулась преследовать меня, Газельи Глазки?