Штурман Рональд Железная Ладонь готовил их к плаванию безжалостно. Каждый день они должны были сниматься с якоря ни свет ни заря и бороздить озеро Эри до позднего вечера. Солнечный блеск на волнах не исчезал и ночью, плыл по закрытым векам, как по экрану, и ручки штурвала качались на фоне надраенных медных приборов. Дрожали стрелки. Дрожали пальцы. Дрожал под ногами деревянный пол рубки. И сладкой дрожью, предвкушением и страхом наливалось сердце.
В прибрежном кафе, арендованном для прощального ланча, официантки кривыми ножами вскрывали устриц. Четыре пароходных винта, вертящихся под потолком, тщетно пытались вознести обеденный зал над землей. Провожающие со стаканами в руках толпились на танцевальном пятачке. Ждали стариков Козулиных. Они позвонили, что задерживаются на полчаса.
Миссис Дарси, теща-3, печально улыбнулась Антону, выпустила рукав его новенького капитанского кителя.
– И все же это не то, совсем не то, что тебе нужно.
– Я ведь не для своего удовольствия ввязался…
– Радиопроповеди – это такой большой бизнес сейчас. Ты бы мог приобрести имя, тебя бы начали приглашать другие станции…
– Мы же договорились: я буду присылать передачи каждую неделю.
– Конечно, мне противно даже подумать, что тебя могут увести от меня другие студии. Но я понимаю, что наш городок тесноват для твоего дара…
– …Это будет очень эффектно звучать: от нашего заморского корреспондента, специально для жителей Лэдисвиля…
– В будущем можно было бы думать и о телевизионной программе…
– …Голде удалось переслать нам еще одно сообщение. Это был уже настоящий вопль, крик о помощи.
– Да-да, я слыхала. Вы будете плыть мимо Монреаля? Хочешь, я попробую уговорить Сьюзен, чтобы она позволила тебе повидать детей? Все же перед такой опасной экспедицией отец имеет право…
– Попробуйте. Но вряд ли получится. Вы же знаете свою дочь.
Теща-3 смотрела на него с выражением грустного упрека. Мужчины так безответственны. Ни с того ни с сего они решают вдруг уехать, решают умереть. Они непредсказуемы. Наброшенные петли слов и фраз соскальзывают с них, как часы с руки, как кольца – с исхудавших пальцев. Кажется, вот он уже совсем твой, совсем рядом, совсем послушен – для своей же пользы! – каждому подтягиванию бечевки. Но стоит на минуту отвлечься – и вот уже в твоих руках нет ничего, одна пустая упряжь. Это так печально.
Новое известие от Голды – вопль, призыв, плач – на этот раз долетело до них завернутым в чужие слова, в чужой голос. Незнакомая женщина позвонила из Филадельфии, назвалась миссис Глендейл, сказала, что только что вернулась из туристской поездки в Москву. Да, там все было восхитительно за исключением обязательного похода в эту их гробницу на главной площади, потому что она страшно боится покойников, а тут пришлось пройти совсем-совсем близко мимо трупа под стеклянной крышкой. Других важных покойников они замуровывают рядом в стену, но это не очень надежно, потому что позднее могут найти какие-то ошибки в прожитой жизни и вынуть из стены. И их группа уже закончила свой тур, все накупили сувениров, шли от гостиницы к автобусу, чтобы ехать в аэропорт, когда эта девушка подбежала к ней на улице, и миссис Глендейл сперва подумала, что просто любительница значков и сувениров, но по выговору сразу поняла, что это американка, и она очень торопилась, сунула записку с номером телефона, говорила сбивчиво, просила позвонить только и сказать ее родителям, что их отправляют на работу, на сбор урожая («я забыла, как у них называется эта помесь фермы и плантации?»), на несколько месяцев. Кажется, она назвала город Псков. Но тут подбежали два молодых человека и буквально оттащили ее.